Klava Pupkina

Поставил на консту 32 каронады и обычные 24. Сколько в параметрах заложена макс. дальность? ПС. Можно в личку, посты за что потёрли?

История города Картахена была основана в 1533 году испанским конквистадором Педро де Эредиа на месте индейского поселения. Педро де Эредиа назвал город Картахена-да-Индис (Cartagena de Indias) - Картахена индийская. Испанская Картахена - важный порт на Средиземном море, основанный карфагенянами. С середины XVI до середины XVIII века Картахена была одним из наиболее ценных испанских портов Нового Света. Ежегодно Испания посылала к американским берегам два флота. Один из них держал курс на Веракрус в Мексике, другой шел в Картахену, ориентируясь на пик Колумба, вознесший сверкающую на солнце снеговую шапку на 5800 метров над уровнем моря. В Картахене на корабли грузили золото и серебро, алмазы и изумруды, кофе, сахар, индиго, кожи. Из метрополии привозили вина, сыр, одежду, книги, фарфор. Шла бойкая торговля; купцы, стремясь перехватить испанские товары друг у друга, платили высокую цену. Несколькими месяцами позже флот шел в Гавану, где встречался с другим флотом для путешествия обратно в Испанию. В XVIII веке Новая Гранада отправила в метрополию более 16 млн. унций золота. Форты и массивные каменные стены были выстроены, когда возникла необходимость защищать порт от пиратов и вражеских флотилий. В 1586 году известный английский капер сэр Фрэнсис Дрейк позарился на испанский золотой запас. Разграбление Картахены английским пиратом нанесло ощутимый удар по испанской казне, и без того терпевшей ущерб от мелкого воровства карибских казначеев. Разгневанный король Филипп II нанял итальянского инженера Антонелли для строительства мощнейших укреплений, которые должны были защитить южноамериканские богатства испанской короны. Укрепления для защиты Картахены от нападения с моря возводились в общей сложности более двух веков (1532-1796). Из ракушечника были сложены стены, форты, подводная стена, преграждающая вход в Картахенскую бухту. Защиту городу создает и местность, на которой он расположен - острова, полуострова, мелкие заливы. Эти укрепления успешно сохраняли город немногим более столетия. На этот раз счастья попытали французы: не менее известный пират Жан дю Кае прибыл под стены города в 1697 году с 700 людьми "по заданию" французского короля Луи XIV. Картахена пала и была разграблена французскими пиратами и солдатами. Впоследствии пираты, которые почувствовали себя обиженными при дележе добычи, вернулись в город и повторили грабеж. После французов в 1741 году штурмовать Картахену опять явились англичане вместе с североамериканскими полками. Но им не удалось взять город. Еще более успешно, чем крепостные стены,Картахену защитили тропические болезни - дизентерия, малярия, желтая лихорадка. Британский полководец Эдвард Верной, который со своими войсками был способен преодолеть укрепления Картахены, ушел ни с чем, так и не начав решительный штурм. Следующим войском, которому удалось взять Картахену, было, как ни странно, испанское. Произошло это во время борьбы за независимость, начавшейся восстанием в Боготе в 1810 году. Лидер освободительного движения Симон Боливар избрал укрепленный город как базу военной кампании за освобождение Венесуэлы от господства метрополии. В 1811 году Картахена провозгласила независимость - это был первый город Новой Гранады, который избавился от испанского правления. Он стал известен как республика Картахена. Вскоре была создана конфедерация Соединенные провинции Новой Гранады, в которую Картахена вошла как самостоятельное государство. В 1815 году испанцы послали в Южную Америку десятитысячное войско - на штурм возведенных ими же самими укреплений. Город был взят испанскими силами в том же году. Во время многомесячной осады город серьезно пострадал. В 1819 году была образована федеративная республика Великая Колумбия (Новая Гранада и Венесуэла, впоследствии присоединился Эквадор). Испанские войска оставили Картахену в 1821 году, и город был объединен с Колумбией. В 1830 году Великая Колумбия в результате противоречий между крупными земледельцами распалась на Новую Гранаду, Венесуэлу и Эквадор. В 1886 году была принята конституция республики Колумбия. К тому времени Картахена уже утратила свое значение, как одного из важнейших портов, связывающих Старый и Новый свет. Другие города росли и развивались, а Картахена оставалась своеобразным реликтом времен средневековья. Так продолжалось до начала XX века. Из состояния сна Картахену вывела нефть. Недалеко от города были построены нефтеперерабатывающий завод и химические предприятия. Началось промышленное строительство, возводились здания современного типа по американскому образцу. Город шагнул за пределы крепостных стен. В 1940-1970 годах шло активное строительство жилых массивов, промышленных комплексов, отелей. Гордостью современной архитектуры города является бейсбольный стадион (1947 год).

Все мы помним фразу Горацио Нельсона: "Любой моряк, который атакует форт, - просто дурак". Если изучать только историю британского флота, то с аксиомой Нельсона нельзя не согласиться: ей-богу, адмирал Рук штурмует Гибралтар, но только благодаря заложникам захватывает эту важную крепость; Мальта образца 1800 года - 2000 мальтийских инсургентов поднимают мятеж и англичане без проблем захватывают остров; адмирал Вернон, собравший в Карибском море кораблей и войск больше, чем было в Непобедимой Армаде Филиппа II, полностью проигрывает схватку за колумбийскую Картахену Блазу де Лезо и с позором возвращается в Англию. А как же обстоят дела у флотов других наций? Удивительно, но всё совершенно иначе! Вот французский флот осаждает с моря Триполи, Геную, Барселону и Картахену, проводит блистательные десантные операции, массированным обстрелом с моря подавляет артиллерию фортов и берет города штурмом! А вот русский флот в лучшей амфибийной операции XVIII века берет непреступную крепость Корфу. Он же отличной по исполнению атакой захватывает Наварин. Да и в самом английском флоте есть отличный пример: вспомним, откуда появился термин "копенгагировать" - ведь это тот самый Нельсон! На примере операций против вест-индской Картахены можно попытаться сравнить, в чем разница в действиях французов и англичан. Обе экспедиции (1697 года и 1739 года), разделенные между собой 42 годами, проводились против одного и того же противника, с одинаковыми целями, в схожих условиях, в одно и то же время года, но если французская закончилась триумфом, то английская - полным провалом. В чем же тут дело? Ведь сил адмирала Эдварда Вернона при второй осаде Картахены было в разы больше, чем у барона де Пуанти, не говоря уж об огневой мощи английской эскадры. Попробуем шаг за шагом сравнить действия одного с действиями другого. Штурм первый. Прелюдия. В конце 1696 года Людовик XIV решил помириться странами Аугсбургской лиги и закончить эту бесполезную войну, в которую он вмешался дабы восстановить на троне Британии Якова Стюарта. Собственно после признания прав Вильгельма Оранского на престол Англии и ухода французских войск из Бельгии Австрия, Великобритания и Голландия были готовы согласиться на мирные предложения "короля-солнца", однако тут во весь голос заявила о себе Испания. Она желала продолжать войну и требовала территориальных уступок от Франции в Сан-Доминго (Гаити), требуя вывести всех французских колонистов с этого острова. Испанцев можно понять - сахарные плантации французской части Гаити по доходности превосходили, к примеру, все английские колонии в Новом Свете вместе взятые. Франция в свою очередь уже изнемогала от неурожаев 1694-1695 годов и восьми лет войны, поэтому надо было что-то решать. Король Луи поручил военному и морскому министрам опросить всех маршалов - как можно принудить Испанию к миру. Среди множества прожектов Людовик выбрал план адмирала де Турвилля - лучший флотоводец Франции считал, что если удастся взять Барселону на Пиренейском полуострове и Картахену в Новом Свете, Испания будет вынуждена выйти из войны. Выбор этих крепостей был не случаен - Барселона находилась недалеко от Тулона и операция по штурму города могла быть поддержана французским флотом Леванта, кроме того, используя стремление каталонцев к независимости можно было создать плацдарм в сердце Испании. Южноамериканская Картахена была испанскими воротами в Вест-Индию: всё добытое в шахтах Перу, Мексики и Эквадора серебро свозилось именно туда, караваны с товаром из Кадиса приходили опять-таки в Картахену. Турвилль же и предложил командующего для экспедиции в Новый Свет - своего друга Жана Бернара Луи Дежана, барона де Пуанти, генерал-комиссара артиллерии флота, человека очень знающего и грамотного. Барон не был простой креатурой Турвилля - отличный математик-артиллерист, он вместе с адмиралом бомбардировал Алжир в марте 1682-83 годах, принимал участие в осаде Триполи и Генуи в 1684 и 1685, в феврале 1689 года прекрасно проявил себя в Ирландии. Пуанти вместе с Пти-Рено изобрел бомбардирские суда, писал книги и инструкции по мортирам, а в апреле 1690 года он стал единственным генерал-комиссаром артиллерии флота и морской пехоты. Поэтому, отлично зная об укреплениях вест-индской Картахены, Турвилль не сомневался, что только де Пуанти под силу взять эту очень хорошо защищенную морскую крепость. 7 января 1697 года из Бреста к берегам Америки вышла французская эскадра из 7 линейных кораблей, 4 фрегатов, 3 бомбардирских судов, 1 галеона и 2 флейтов. На кораблях находился десант - 2780 солдат. Узнав о том, что французы отправились в Вест-Индию, англичане решили отправить к Америке свою эскадру под командованием вице-адмирала Невилла. Британский командующий получил приказ идти на Мадейру, там дождаться дивизиона контр-адмирала Миза, а после плыть к Барбадосу. Невилл был на Мадейре уже в январе 1697 года, но дождался Миза только 20 марта, и только после этого смог отплыть в Новый Свет. Меж тем де Пуанти 7 марта уже прибыл в Пти-Гоав, порт во французской части Сан-Доминго. Он запросил помощи у губернатора Гаити Жана-Батиста Дю Касса, который согласился участвовать в деле, и даже привлек к этому походу французских корсаров. Здесь следует сделать небольшое отступление - дело в том, что корсары Карибского моря в отличие от каперов, действовавших в водах Англии, мало чем отличались от пиратов и буканьеров. Грабеж и убийства были для них неотъемлемой частью их профессии, они не были способны к благородству и самопожертвованию, не соблюдали призовое право. Жан Бар, Форбэн, Дюгэ-Труэн, Сен-Поль и другие корсары в водах Европы действовали против сильно охраняемых конвоев, нередко вступали в бой с военными кораблями, причем даже с более сильными, чем их корабли. Дюнкерк, Сен-Мало и Брест постоянно подвергались осадам и блокадам, корсары были вынуждены сражаться, даже не успев выйти в море, но, тем не менее, они показывали прекрасную выучку, были смелы и благородны, решительны и дерзки. В отличие от своих собратьев по ремеслу каперы Карибского моря не испытывали такого давления со стороны военных кораблей противника, их базы никогда никто не осаждал, охотились они за одиночными торговыми судами, или за конвоями с малым охранением, и основным смыслом их действий было урвать как можно больше денег. По сути, они представляли собой отбросы общества, но отбросы опасные - вооруженные и умеющие убивать, кроме того - не знающие жалости и чести, что подтвердили операции с участием французских "джентльменов удачи" против Ямайки в 1694 году. На зов губернатора откликнулись 650 корсаров на 7 кораблях - "Серф-Волан" (40 пушек и фальконетов) , "Серпантье", "Грасиезе", "Пемброкк", "Мютине", "Жерзье" и "Англуа", которые имели от 8 до 24 легких пушек. Предводителями флибустьеров были Ла Бонниньер и де Бомон. К эскадре Пуанти Дю Касс присоединил и свой корабль - 40-пушечный "Поншантрен". 19 марта флот вышел из Пти-Гоав и направился к Картахене. Картахена. 28 марта 1697 года эскадра Пуанти подошла к испанской крепости. По данным биографа Дю Касса, у Пуанти было 110 офицеров, 55 гардемаринов, 2100 матросов, 1800 морских пехотинцев и еще 1400-1500 солдат на флейтах и транспортах. Город был расположен в глубине залива Анимас и очень хорошо укреплен, хотя гарнизон крепости был небольшим и насчитывал около 1500 человек. Внешнюю гавань контролировали сильные форты - Сан-Фелипе де Барахас и Сан Себастиан дэль Пастелильо. Вход во внутреннюю гавань закрывали бастионы Санто-Доминго, Санта Каталина и Сан Лукас эн эль Кабреро. К перешейку, соединяющему материк с полуостровом, на котором расположена Картахена, можно было проникнуть и через залив Террабомба, поэтому там были расположены еще несколько фортов - Сан-Хосе и Сан-Луис. На самом перешейке была расположена цитадель Бокагранде. Перед эскадрой Пуанти, подошедшей к городу, стояла очень сложная задача. Тем не менее, генерал-комиссар решил последовательно взять форты у залива Террабомба, потом атаковать Бокагранде, следом - крепости внешней гавани, а затем - и внутренней, заставив капитулировать защитников Картахены. Основной задачей было заставить замолчать форты Сан-Фелипе де Барахас и Сан Себастиан дэль Пастелильо, закрывавшие вход во внешнюю гавань. В то же время де Пуанти решил, что необходимо нанести удар и с суши, для этих целей он высадил десант недалеко от города, в районе, называемом Баквилья. Сначала была произведена двухнедельная бомбардировка бастионов Сан-Хосе и Сан-Луис, закрывавших подходы в залив Террабомба - все 60-пушечники, фрегаты и бомбардирские суда были направлены именно туда. Пуанти, используя свои знания в баллистике и богатый опыт осад и обстрелов с моря, расположил корабли очень эффективно - по признаниям самих испанцев через неделю форты Сан-Хосе и Сан-Луис были совершенно разрушены, защитники вынуждены были уйти из них в цитадель Бокагранде. Корсары, действующие отдельно от основных сил, 12 апреля смогли захватить монастырь Нуэстра сеньора де ла Попа, который безбожно разграбили. После капитуляции фортов Сан-Хосе и Сан-Луис французы смогли ввести свои корабли в залив Террабомба. 13 апреля к Бокагранде подошли первые отряды морских пехотинцев, высадившихся в Баквилье десять дней назад. Штурм цитадели на перешейке занял 3 дня, снова все решил эффективнейший огонь корабельной артиллерии, испанцы были выбиты из Бокагранде, причем потеряли более 600 человек только убитыми. После этого Картахена оказалась в полной блокаде, но форты Сан-Фелипе и Сан Себастиан еще надежно охраняли вход во внешнюю гавань города. К 25 апреля Пуанти стянул всю эскадру ко входу в гавань, на 26-е был назначен решительный штурм. Испанцы же от неудач пали духом и на военном совете, предшествующем нападению, было принято решение капитулировать. Утром 27 апреля 1697 года на форте Сан-Филипе взвился белый флаг. Пуанти принял почетную капитуляцию, гарнизон с оружием и знаменами покинул город, а 5 мая французы вошли в Картахену. Тем временем измученная штормами эскадра адмирала Невилла 17 апреля вошла в гавань Бриджтауна на Барбадосе. До 21-го ждали отставших и выясняли, куда же делись французы. Узнав об осаде Картахены только в мае, Невилл сразу же тронулся на подмогу испанцам. Добыча, полученная французами в захваченном городе, оказалась сказочной - 7.6 миллионов ливров только в золоте и серебре, не считая бриллиантов, изумрудов и других драгоценных камней. Если же оценивать все вместе с более прозаическими товарами, вроде пушек или медных колоколов, то сумму награбленного можно посчитать равной 13-14 миллионам ливров. Эти деньги были разделены следующим образом: король Людовик имел право на 3/5 всей суммы, соответственно на его долю приходилось 7.5 миллионов ливров; еще 1/5 часть шла в карман главнокомандующему французским флотом - адмиралу Франции графу Тулузскому - это еще 2.5 миллиона. Оставшиеся деньги делились между участниками экспедиции: 1/3 выделялась для офицеров, а остальное - под экипажи кораблей. Таким дележом оказались недовольны корсары - они считали, что их доля должна быть больше. Пуанти поручил Дю Кассу утрясти этот вопрос со своими протеже и начал грузить сокровища на корабли. Сделать это надо было как можно быстрее - климат в Вест-Индии никогда не был легким, из-за скопления людей и большого количества убитых увеличилось количество заболевших, так было недалеко и до эпидемии. 120 мулов целую неделю перевозили сокровища на корабли, после чего Пуанти спешно отчалил из Картахены. Среди экипажей началась эпидемия желтой лихорадки, на "Вермандуа" и "Авенан" осталось только по 11 здоровых моряков, флейт "Виль д'Амстердам" был превращен в плавучий госпиталь. 28 мая 1697 года недалеко от Санта-Марты французская эскадра из Картахены встретилась с англо-голландским соединением из 20 кораблей вице-адмирала Невилла. Эскадры прошли на контркурсах друг друга, обменявшись залпами, французы прибавили парусов и постарались оторваться от противника, Невилл же сделал поворот "все вдруг" и пустился в погоню. Ночью Пуанти удалось убежать от англичан, Невилл смог захватить лишь 46-пушечный тихоходный галион "Санто-Кристо" и флейт "Виль д'Амстердам", превращенный в госпиталь. 1 июня Невилл вошел в Картахену. После ухода Пуанти в городе оставались только корсары, недовольные размерами вознаграждения. Они потребовали от жителей города еще по 3000 ливров на каждого, занявшись в это же время грабежом и насилием над горожанами. Узнав о подходе англичан и голландцев, разбойники погрузили награбленное на самый быстроходный свой корабль "Серф-Волан" и попытались уйти на Гаити, однако были пойманы 70-пушечным "Бреда" под командованием коммодора Дилькса, взяты в плен и повешены на Барбадосе. Невилл пробыл в Картахене 3 дня, город был практически пуст, множество жителей сбежали в сельву. 4 мая он ушел к Гаване, предварительно сгрузив испанцам мушкеты и порох. Пуанти же перед отходом в Европу разделил свои силы: часть кораблей пошла в Канаду, на помощь вице-адмиралу Нэсмонду, а остальные к берегам Франции. В районе Бискайского залива французов попытался перехватить коммодор Харлоу (два 80-пушечных, один 70- и один 64-пушечный корабль, а так же один шлюп), но Пуанти удачно отбился от атаки, хотя на тот момент его корабли несли меньшее количество пушек, чем положено по штату. 29 августа 1697 года 5 кораблей с грузом из Картахены вошли в Брест. Вскоре подошли еще 2 отставших, 28-пушечный фрегат "Марен" смог дойти до Лориана. В этом же 1697 году войска герцога Вандома совместно с флотом Леванта взяли Барселону, и испанцы сразу же запросили мира. План Турвилля оправдался - Испания была выбита из войны, а остров Гаити официально стал французским. Штурм второй. Прелюдия. Столкновение Англии и Испании в 1739 году получило в истории название "Война за ухо Дженкинса" - War of Jenkins' Ear. Повод к этой войне в конкурсе самых идиотских "casus beli" претендовал бы на первое место - 9 апреля 1731 года около берегов Флориды капитан испанской береговой охраны Хуан Леон Фандиньо поймал торговый бриг "Ребекка", груженый контрабандным ромом, под командованием англичанина Роберта Дженкинса. Поскольку испанцы устали уже бороться с английской контрабандой, и были очень озлоблены на действия купцов Туманного Альбиона, направленные на вывоз товаров из Мексики и Южной Америки в обход таможни, бравый испанский капитан, не долго думая, отрезал Дженкинсу ухо и отпустил последнего, сказав: "Передай своему королю, что я и с ним сделаю то же самое, если он осмелится на подобное". Новоиспеченный одноухий контрабандист вернулся в Англию и летом 1739 года выступил перед Парламентом - лорды были возмущены, поэтому под нажимом воротил из Сити 10 октября 1739 года правительство Уолпола было вынуждено объявить войну Испании. Сразу же стали готовиться к выходу эскадры Ройал Неви - испанский флот никто в расчет не принимал, и англичане надеялись отнять у гордых идальго их "бесхозные" колонии в Северной Америке. В Карибское море из вод Метрополии была послана огромная эскадра Чалонера Огля из 27 линейных кораблей, множества фрегатов, бомбардирских судов, кэчей, госпитальных и войсковых транспортов. Однако еще до выхода соединения Огля 20 июля 1739 года в Карибское море была отправлена эскадра адмирала Эдварда Вернона. Приказ, данный ему, содержал недвусмысленные требования провести диверсии на испанских территориях и захватывать их торговые корабли. Таким образом, понятно, что нападение на территорию испанской Вест-Индии было запланировано англичанами заранее, еще до объявления войны. Адмирал Вернон на выступлении в Парламенте пообещал захватить один из портов Новой Гранады "только шестью кораблями", поэтому, верный своему слову, 5 ноября 1739 года вышел с Ямайки в следующем составе: "Бурфорд" (флагман эскадры, флаг адмирала Эдварда Вернона) - 70 орудий, 500 человек, капитан Томас Ватсон; "Хэмптон Корт" - 70 орудий, 495 человек, капитан Дагби Дент; "Принсесс Луиза" - 60 орудий, 400 человек, капитан Томас Уотерхауз; "Стратфорд" - 60 орудий, 400 человек, капитан Томас Трэвор; "Вустер" - 60 орудий, 400 человек, капитан Перри Мэйн; "Норвич" - 50 орудий, 300 человек, капитан Ричард Герберт. На корабли был принят десант из 2735 солдат, из которых 240 были местными рейнджерами с Ямайки. Вечером 20 ноября эскадра прибыла к городу Порто-Белло, расположенному на побережье Новой Гранады (сейчас - Панама) и встала на якорь приблизительно в 6 лигах от берега. Проводить военные корабли по фарватеру к гавани вызвался Джеймс Рентоун - капитан английского торгового судна, пострадавший в свое время от действий испанской береговой охраны. Вход в акваторию порта был прикрыт фортом Сан-Фелипе, на котором было установлено 100 орудий, гарнизон форта составлял 300 солдат. Испанцы были настолько уверены в этой крепости, что даже послали к соединению Вернона корабли береговой охраны, в надежде заманить англичан к пушкам Сан-Фелипе. На рассвете 21 ноября 6 британских кораблей, следуя строем фронта, вошли в гавань Порто-Белло. Вернон, перенесший свой флаг на "Хэмптон Корт", шел всего лишь в 500 метрах от испанских батарей. Как только англичане вошли в канал, ветер утих и установился полный штиль. Вернон был вынужден вступить в контрбатарейную борьбу с фортом Сан-Фелипе (он сделал более 400 выстрелов по испанцам), через 25 минут его поддержал "Норвич", еще через полчаса - "Вустер" и "Бурфорд". Англичане развили такой интенсивный огонь, что испанские артиллеристы бросились прочь от орудий, и пушки стали замолкать одна за другой. Пользуясь замешательством противника, Вернон высадил десант из 40 моряков для захвата Нижней Батареи из 22 карронад. С моря высадку поддержал "Бурфорд", открывший шквальный огонь по позициям испанцев. Через полчаса над Нижней Батареей взвился Юнион Джек. Вскоре подошел "Стратфорд" и так же принял участие в бомбардировке. Защитники Сан-Фелипе побежали. Комендант форта с 5 офицерами и 35 солдатами попытался запереться в одной из комнат крепости и продолжить сопротивление, однако морские пехотинцы подкатили пушку и просто изрешетили защитников картечью. Прошло всего два часа, и Сан-Фелипе был взят. Подобная же судьба постигла форт эль Кастильо на другом берегу канала. "Хэмптон Корт" открыл огонь из орудий нижнего дека и удачным выстрелом сбил флаг на крепости. Быстро порвавшись к городу, англичане начали бомбардировку жилых кварталов: был разрушен дом губернатора, потоплены корабли береговой охраны. На следующее утро форт Сантьяго поднял белый флаг, к эскадре приблизились лодки с испанским губернатором Порто-Белло доном Франсиско Мартинесом де Ретесом и командиром береговой охраны доном Франсиско де Абороа с предложением почетной капитуляции. Вернон принял предложение испанцев и уцелевшие солдаты гарнизона с развернутыми знаменами вышли из города. Войска англичан вошли в Порто-Белло и были приняты меры к разрушению всех укреплений. 10000 пессо, предназначенные для жалования солдатам испанского гарнизона, распределили среди моряков эскадры и экспедиционных войск. Было взято 68 пушек и 4 мортиры, кроме того, 80 крупнокалиберных орудий фортов было уничтожено. Через несколько недель Вернон отплыл обратно, к Ямайке. В феврале 1740 года англичане опять решили совершить набег на Порто-Белло, 22 марта их корабли подошли к городу и начали бомбардировку. К 11.00 над крепостью взвился белый флаг. Войска повторно разрушили укрепления и разграбили Порто-Белло. В городе был оставлен гарнизон из 120 солдат, а Вернон опять вернулся на Ямайку. Картахена. Тем временем к Вест-Индии подошла армада Огля. Соединившись с Верноном, английский флот теперь насчитывал 28 линейных кораблей (из них 8 - трехдечных), 12 фрегатов, 130 транспортов и около десятка мортирных судов. Экспедиционный корпус насчитывал 9000 солдат, 15000 морских пехотинцев, 2763 рекрута из Вирджинии под командованием Лоуренса Вашингтона. Для саперных работ и было привлечено 2000 рубщиков сахарного тростника с Ямайки. Следующей целью экспедиции должна была стать Картахена - ворота к серебряным шахтам Южной Америки. Этот орешек был посильнее Порто-Белло, но Вернон надеялся, что все пойдет так же гладко. Картахена, расположенная на вытянутом параллельно материку полуострове, была очень хорошо защищена - внешняя сторона, обращенная в Карибское море, была прикрыта фортами Санта Доминго, а перешеек между заливом и морем - бастионами Санта Каталина и Сан Лукас эн эль Кабреро. Вход в залив контролировали крепостные укрепления на холме Сан-Фелипе и сторожевые башни Сан Себастиан дель Пастелильо. Город насчитывал 20 тысяч жителей, гарнизон состоял из 3000 солдат, но только 1100 были ветеранами, имевшими боевой опыт, а кроме них - 400 новобранцев, 600 моряков, 300 ополченцев, и 600 индейцев, негров и мулатов. С моря Картахену защищали 6 линейных кораблей - это 80-пушечный "Сан-Фелипе", 60-пушечные "Сан-Карлос", "Конкистадор", "Драгон" и "Африка", а так же 70-пушечный "Капитана". Оборону города возглавляли генерал-лейтенант Вирреи Себастиан де Эслава, генерал флота дон Блаз де Лезо, губернатор Картахены Мельчор де Наваретте, а так же военный инженер полковник Карлос дес Но, руководивший строительством новых укреплений в крепости Сан-Луис на Бока-Чика, перекрывавшей вход в залив Террабомба, и на бастионе Сан-Фелипе. 13 марта 1741 года в Пунта Каноа (недалеко от Санта-Марты) увидели лес мачт - стало ясно, что англичане уже на подходах к Картахене. 25 марта началась осада города. Вернон решил сначала прорваться через бастионы Сант-Яго и Сан-Луис в залив Террабомба, захватить крепость Бокагранде, а потом, ударив с моря и с суши, взять Картахену. Был высажен десант из 4000 солдат, который штурмом взял бастион Сант-Яго, захватив 15 фальконетов и 5 больших карронад. Ночью 30 марта 7 кораблей Вернона попытались войти в залив Террабомба с намерением захватить саму крепость Сан-Луис, но были обстреляны из бастиона Сан-Хосе, а так же с 5 кораблей, поставленных на мель рядом с крепостью. Сам проход в Террабомба оказался прегражден массивной железной цепью. Англичане открыли жаркий огонь и заставили один из кораблей сдаться, остальные же испанцы вывели на фарватер и затопили. Хотя в плен был взят один из испанских адмиралов и 60 моряков, планы Вернона были сорваны - Сан-Луис испанцы отстояли, соответственно, британцы не могли проникнуть в залив Террабомба и атаковать Картахену с тыла. Разозленные англичане решили устроить непрерывный артобстрел крепости - 16 дней и ночей каждый час по укреплениям выпускалось 62 ядра, и гарнизон Сан Луиса в 500 человек под командованием полковника дес Но 16 апреля был вынужден оставить этот важный пункт. В ночь с 19 на 20 апреля Вернон десантом попытался взять крепость Сан-Фелипе де Барахас. С кораблей были высажены 4500 человек под командованием полковника Вурка. Три колонны гренадеров бесстрашно пошли на стены, в авангарде были ямайские рубщики тростника, загруженные фашинами для преодоления рва. Испанские часовые, заметившие англичан, открыли огонь, и через минуту к ним присоединились ружья всех 600 защитников Сан-Фелипе. Часть ямайцев не выдержала стрельбы и разбежалась, морские пехотинцы остановились у рва, который они не смогли преодолеть, поражаемые со всех сторон пулями и картечью. Наконец, не выдержав огня, гренадеры побежали. Потери были очень высокими - 800 человек убито, более 1000 взято в плен. Тем временем в Англии, не сомневаясь в победе Вернона, во всю уже чеканили медали, где Блаз де Лезо, преклонивший колено перед английским адмиралом, был изображен эдаким батыром, лишенным физических недостатков. Ирония судьбы заключалась в том, что испанский адмирал был инвалидом, получившим свои многочисленные раны в битвах за Испанию: в сражении при Малаге в 1704 году он потерял левую ногу, а позже, при осаде Тулона англичанами, левый глаз. Последняя попытка штурма была назначена на 25 апреля, но она быстро была отменена - среди англичан уже начались болезни, каждый корабль стал своего рода лазаретом, потери от эпидемии желтой лихорадки сравнялись с потерями от военных действий. Вдобавок ко всем неприятностям, адмирал Вернон разругался с главой экспедиционного корпуса генералом Вентвортом, а английские солдаты и американские рейнджеры, недолюбливавшие друг друга, устраивали драки и поножовщину. Флот продолжал бомбардировку города до середины мая, к этому времени количество умерших от болезней настолько увеличилось, что не хватало людей для комплектования команд на корабли. 20 мая 1741 года адмирал Вернон был вынужден покинуть воды Картахены. Перед уходом англичане сожгли пять своих кораблей, поскольку для них не набиралось команды. Победа Испании была полной, омрачила ее только смерть генерала флота Блаза де Лезо. В очередной раз тяжело раненый во время осады города, он был свезен в одну из больниц Картахены, где и умер сентябре 1741 года. Это была 23 и последняя военная компания для храброго адмирала. Вернон вернулся в Англию в 1742 году. Перед переходом, прознав о смерти де Лезо, он еще раз подошел к Картахене, но как только получил информацию, что оборону города возглавляет Вирреи Себастиан де Эслава, поспешно удалился из этих вод. Пользуясь отсутствием сведений в Метрополии о своих действиях в Вест-Индии, Вернон объявил о громкой победе, заявив, что полностью разрушил все укрепления Картахены. На слушаниях в Парламенте он сообщил, что все погибшие в экспедиции - результат только лишь плохого климата и болезней. Таким образом, на некоторое время правда была скрыта от глаз общественности. Первые сведения о действительном положении дел при Картахене раскрыл английский романист Тобиас Смоллетт. Выступивший в Парламенте в 1743 году богатый ямайский плантатор Джон Пемброк сообщил следующее: "Если быть честными перед собой, то мы потеряли около 18 тысяч человек, причем испанцы, под командой своего одноногого адмирала, убили приблизительно 9000 из них. В то же время сами испанцы, по их данным, потеряли не более 200 солдат. Я вспоминаю гавань Картахены - ее поверхность была серой, с гниющими телами наших солдат, которые умирали настолько быстро, что мы не успевали хоронить их. Из наших североамериканских рейнджеров вернулась домой только пятая часть." Испуганный подобным поворотом дел, король Англии Георг II запретил любые публикации по штурму Картахены. Испанские же источники того времени были чрезвычайно горды действиями своей армии и флота в Вест-Индии и во все потешались над англичанами: например, статья Педро Мурильо Веларде, напечатанная в географическом сборнике в 1752 году, сообщает, что все медали с коленопреклоненным де Лезо, присланные Вернону еще до взятия Картахены, попали в руки к испанцам, которые наградили ими всех защитников Картахены. Результатом же неудачи Вернона под Картахеной стало то, что Испания сохранила за собой влияние в Южной и Центральной Америке, которое было утрачено только в XIX веке во время национально-освободительных войн. Послесловие. Так почему Пуанти взял Картахену, а Вернон - нет? Начнем по порядку: сначала стоило бы обсудить работу морских штабов двух стран-соперниц. Заметьте, как угадал Турвилль с выбором командира для этой экспедиции! Он точно знал, с чем придется столкнуться в Картахене, полностью учел специфику данного предприятия, рекомендовал кандидатуру, отстаивал ее перед королем, и все его предположения полностью оправдались. В случае же с Верноном британским Адмиралтейством скорее всего более руководили эмоции, нежели рассудок. Есть мнение, что когда главенство над эскадрой передавали адмиралу Эдварду, более думали не о том, с чем придется столкнуться, а о его патетическом выступлении в Парламенте, где он обещал захватить один из портов испанской Новой Гранады всего "лишь шестью кораблями". Чем заканчиваются обещания "взять Грозный батальоном десантников" мы с вами хорошо знаем. Конечно же, история не знает сослагательного наклонения, но было бы интересно посмотреть на осаду Картахены под руководством знаменитого адмирала Энсона, конкурента Вернона на пост командующего эскадрой в испанской Америке. А разница в использовании сухопутных сил во время операции? Пуанти сначала высадил десант в Баквилья, который совершил десятидневный марш-бросок к Бокагранде, а потом уже начал обстрелы бастионов с помощью флота. В результате, когда флот смог прорваться в залив Террабомба, генерал-комиссар имел на суше войска с тяжелым вооружением, готовые к штурму крепости при поддержке артиллерии эскадры. Вернон же, войди он в залив, был бы вынужден высаживать десант под огнем противника, без тяжелого вооружения, в неудобной, простреливаемой с бастионов местности. Заметьте, что и в Порто-Белло англичане высаживают под огнем смехотворные по численности десанты, а почему? Да просто при активном противодействии не все корабли и транспорта с морскими пехотинцами могут подойти к месту высадки. В этом смысле план Пуанти выглядит более предпочтительным, что неудивительно - в отличие от английского он выглядит логически законченным, в нем видна последовательность действий. Второй вопрос - это использование корабельной артиллерии. Пуанти, будучи специалистом именно по корабельной артиллерии, обладая большим опытом осад прибрежных крепостей, сумел так провести бомбардировки фортов, что полностью подавил их сопротивление. Вернон же, обладая в 4 раза большими силами в кораблях (в пушках и того более), больше работал по площадям, предпочитая ночные часы, и, естественно, добился гораздо меньших результатов, нежели генерал-комиссар. Основываясь на вышесказанном можно сказать, что Ройал Неви уделял недостаточно внимания десантным операциям. Такого взаимодействия флота и морской пехоты, которые были характерны для Франции или России, англичанам достичь не удавалось. Поэтому, наверное, только в британском адмиралтействе мог возникнуть план операции против Турции образца 1807 года, когда эскадра из 7 линейных кораблей под командованием Дакуорта должна прорваться в Мраморное море и без поддержки пехоты заставить капитулировать султана. Естественно, что Дакуорт, прорвавшись через батареи Дарданелл, никого этим не напугал и вынужден был возвратиться, понеся большие потери в личном составе при повторном прорыве сквозь форты Габа-Топэ. Не есть ли это показатель кризиса британской военной мысли? Я не спорю, что основные свои задачи английский флот решал в море или на коммуникациях. Естественно, что искусством морского сражения он владел в совершенстве, а на коммуникациях Ройал Неви вряд ли мог встретить упорное сопротивление. Но если это случалось - оплеухи выходили очень уж полновесными. Напоследок хотелось бы поговорить о литературных образах де Пуанти и Вернона. Первого под именем капитана Ривароля вывел в своем романе "Одиссея капитана Блада" Рафаэль Саббатини. Естественно, что автор, рисующий портрет мифического "благородного пирата", не мог написать хорошо о Ривароле, в результате чаще всего Пуанти помнят, как человека, который ограбил корсаров при дележе добычи в Картахене, которые, как все уверенны, сыграли главную роль в захвате крепости. Как проводился штурм на самом деле, мы уже знаем. С оплатой услуг "джентльменов удачи" Саббатини тоже все перепутал - на самом деле Пуанти скрупулезно выполнил все условия договора, а вот губернатор Дю Касс действительно выплатил каперам меньшую сумму, нежели полагалось. Так что история не только темная, но и довольно мутная. Адмирал же Вернон нам очень хорошо известен как новатор и рационализатор в области морской тактики по прекрасной книге Брайана Танстолла "Морская война в век паруса. 1650-1815 г.г.". Забавно, что для английских моряков Эдвард Вернон остался в памяти как Эдвард "Олд Грог", по названию напитка, введенного им во флоте ради экономии запасов ямайского рома. При Порто-Белло он действовал неплохо, но надо учесть, что испанских солдат тогда в крепости практически не было, а мораль защищавшихся была невысока, о чем и упомянул в ответе на письмо Вернона дон Блаз де Лезо. Картахена стала лакмусовой бумажкой истинного мастерства Эдварда "Олд Грога" - имея в 4 раза больше кораблей и в 10 раз больше войск, нежели Пуанти, британцы умудрились проиграть все что можно. Более того, вместо решительного штурма среди нападавших начались склоки и выяснения отношений, причем как на высшем, так и на низшем уровне. Но тем не менее, приятно, что сейчас в Картахене стоит памятник дону Блазу де Лезо, а туристов выводят на смотровую площадку форта Сан-Фелипе, и рассказывают, как знаменитый одноногий и одноглазый адмирал руководил обороной города, за который он отдал свою жизнь. План Картахены на 1740 год

Сейчас не вспомню источник, но цепные ядра и были разных диаметров одно больше другого , что создавало вращение меньшего вокруг большего ядра. Жуткая штуковина, два ядра на трёх меировой цепи... как доп-вид боеприпасов (выдающихся игрокам за охренеть какие заслуги перед нацией), поюзал бы...

Соглашение, регулировавшее права Пуанси и Левассёра на Тортугу, было заключено на Сент-Кристофере 2 ноября 1641 г. Оно состояло из 13 статей и впервые было опубликовано во «Всеобщей истории Антилл» Ж.-Б. дю Тертра [11, p. 588-590; 3, с. 60-61]. Вернувшись на Тортугу, Левассёр перестал подчиняться как командору Пуанси, так и Компании островов Америки [18, pp. 141-142]. На предложение директоров последней прислать на остров подкрепления он в октябре 1642 г. ответил им, что «весьма укрепил себя, снабдил пушками, оружием и амуницией, которые дал этому острову сам Господь, и… больше не нуждается в людях для его удержания» [6, p. 39; 3, с. 61]. Состояние укреплений, возведенных Левассёром, было проверено во время испанского нападения в 1643 г. По данным дю Тертра, испанская экспедиция состояла из 6 кораблей и барок и 600 солдат, не считая матросов [11, p. 172]. Когда испанцы появились на рейде Бастера, им позволили беспрепятственно высадиться на берег, но едва они приблизились к укреплению на горе, их встретили артиллерийским огнем. Каратели снова погрузились на корабли и вышли в море. Там, посовещавшись, они решили высадить десант к западу от Бастера, в Кайоне. Левассёр вновь не стал препятствовать их высадке, укрыв своих людей на подступах к форту. Согласно версии Шарлевуа, испанцы, развивая наступление, натолкнулись на засаду и во время боя потеряли 200 человек (дю Тертр пишет, что они «потеряли более сотни человек»). Те, кто уцелел, ретировались на свои суда и на следующий день уплыли [7, p. 13; 11, p. 172; 17, p. 36; 14, pp. 87-88]. Ряд исследователей все же отрицает возможность испанского нападения на Тортугу в 1643 г., поскольку в испанских архивах не найдено документов, подтверждающих это [18, p. 143]. Информация французского автора Ж. Блона о том, что испанцы в 1645 г. на 5 галеонах с 600 солдатами пытались захватить Тортугу, также не подтверждается источниками [5, p. 43]. Укрепив свою власть на Тортуге, Левассёр превратился в настоящего диктатора. Если верить дю Тертру, Эксквемелину и Шарлевуа, он обложил колонистов непосильными налогами и повинностями и управлял островом «скорее как король, нежели как губернатор» [11, p. 174]. Католики были подвергнуты жестоким преследованиям, их часовня сожжена, а священник изгнан. Превратив Тортугу в оплот протестантов, Левассёр начал бросать неугодных ему людей в темницу, имевшуюся в башне форта. Эта темница называлась «Чистилищем». В ней находилась железная дыба, на которой пытали узников. Она называлась «Адом». От тирании Левассёра в конце концов пострадал даже протестантский пастор Рошфор (автор «Истории Антилл»), который поссорился с губернатором и был отстранен им от чтения проповедей [11, p. 173; 17, pp. 37-38; 7, p. 15]. Желая избавиться от Левассёра, Компания островов Америки в 1644 г. разрешила Пуанси передать управление островом его племяннику Р. Блонделю де Лонвийе. В марте того же года де Лонвийе и контролер де ла Вернад отправились на Тортугу. Формально они должны были поздравить Левассёра с победой над испанцами, фактически – заманить его на Сент-Кристофер. Однако губернатор-гугенот не дал себя одурачить. Приглашение генерал-губернатора он отклонил, сославшись на то, что в его отсутствие испанцы могут вновь напасть на Тортугу. Посланцы Пуанси вынуждены были уехать ни с чем [11, p. 172; 7, p. 14; 2, с. 37]. Наряду с репутацией «гнезда протестантов», Тортуга укрепила свой статус крупной пиратской базы. Левассёр от своего имени стал выдавать флибустьерам каперские свидетельства на право грабежа испанских судов и поселений в Америке, получая за это определенную мзду [3, с. 64-65]. Со временем набеги флибустьеров Тортуги на испанские суда и поселения в Вест-Индии стали обычным явлением. Пуанси долго искал случая разделаться с Левассёром. В конце концов, он решил сделать это с помощью рыцаря Мальтийского ордена шевалье де Фонтенэ [11, pp. 175-176]. Весной 1652 г. шевалье прибыл на Сент-Кристофер на 22-пушечном фрегате, и Пуанси предложил ему отправиться на Тортугу, чтобы сместить Левассёра с поста губернатора. 29 мая того же года между генерал-губернатором и шевалье де Фонтенэ было заключено специальное соглашение [11, pp. 591-593; 3, с. 67-68]. За выполнением договора должен был следить один из племянников Пуанси – господин де Треваль. Фонтенэ отплыл с Сент-Кристофера летом того же года. Cначала он отправился к побережью Новой Гранады, где в районе Картахены было взято несколько испанских призов. Потом корабль шевалье повернул к Эспаньоле, где объединился с фрегатом Треваля. Здесь Фонтенэ и его компаньон неожиданно узнали о том, что Левассёр был убит двумя своими ближайшими помощниками – Тибо и Робером Мартэном. Получив известие о смерти Левассёра, Фонтенэ и Треваль поспешили к Тортуге. Но когда их суда появились на рейде Бастера, из форта по ним был открыт артиллерийский огонь. Отойдя на безопасное расстояние, корабли Фонтенэ и Треваля переместились на рейд Кайона, и там высадили на берег десант. Когда убийцы Левассёра поняли, что население острова не собирается защищать их, они договорились с Фонтенэ о сдаче форта при условии, что следствия по делу об убийстве губернатора-гугенота вестись не будет, и им позволят владеть имуществом, унаследованным ими от покойного [11, pp. 177-178]. Устранение Левассёра и передача поста губернатора шевалье де Фонтенэ привело к тому, что права католиков на Тортуге были полностью восстановлены. В то же время остров сохранил за собой статус крупной базы флибустьеров и контрабандистов, промышлявших в бассейне Карибского моря. Завершая наше исследование, отметим, что в жизнеописании Франсуа Левассёра остается еще немало «белых пятен». В частности, историкам предстоит выяснить, чем он занимался до того, как впервые попал в Вест-Индию, а также проследить основные вехи его биографии в период с 1625 по 1640 г. На примере деятельности Левассёра видно, что в авангарде французской колониальной экспансии на Антильских островах в первой половине XVII века выступали предприниматели из приморских провинций Франции: купцы-авантюристы, рыцари Мальтийского ордена и новое дворянство. Основными методами их проникновения в Вест-Индию стали морской разбой и контрабандная торговля (включая работорговлю). Захват острова Тортуга военным инженером-гугенотом Левассёром в 1640 г. положил начало активной колонизации французами Больших Антилл – прежде всего, северного и западного побережья острова Гаити, где обосновались вольные охотники-буканьеры. Кроме того, покровительство, которое Левассёр оказывал корсарам и флибустьерам разных национальностей, способствовало превращению Тортуги в главную базу пиратов Карибского моря, для которых грабеж испанских кораблей и поселений в Вест-Индии был основным источником существования.

О происхождении Левассёра известно крайне мало. Исследователям удалось лишь установить, что Франсуа Левассёр, сеньор де Рене де Буадуфле и де Летр, происходил из Коньера (Cogners), что в Мэне [6, p. 37; 12]. Ряд авторов утверждает, будто он прибыл на остров Сент-Кристофер в начале 1620-х годов вместе с корсарами П. Б. д’Эснамбюком и У. де Руассеем, которых традиционно считают основателями первой французской колонии на Антиллах [7, p. 11; 14, p. 63]. В действительности Левассёр мог появиться на указанном острове раньше. Так, по данным И. Гюэ, когда д’Эснамбюк в 1625 г. впервые высадился на Сент-Кристофере, здесь уже находился Левассёр «с восьмьюдесятью членами экипажа и сорока неграми – его последним призом эбенового дерева (т. е. негров-рабов,— В.Г.), взятого на берегах Африки» [13, p. 12]. Тот же автор сообщает, что Левассёр и его команда очутились на острове после того, как потерпели там кораблекрушение. В ожидании прихода какого-нибудь судна, которое могло оказать им помощь, французы вырастили на Сент-Кристофере пробный урожай табака. Отметим, что по данным некоторых исследователей предшественником де Руассея и д’Эснамбюка на Сент-Кристофере мог быть лионский капитан Шантэль, изгнанный в 1624 г. из Кайенны (Гвиана) восставшими индейцами; только после объединения отрядов де Руассея-д’Эснамбюка и Шантэля на острове оказалось около 80 французов и 40 негров-рабов [19, p. 650; 8, pp. 1-17; 9, p. 16; 1, c. 158]. Если эта информация достоверна, то, возможно, еще до появления на Сент-Кристофере команд де Руассея и д’Эснамбюка там уже находились два французских отряда: один под командованием Левассёра, другой под командованием Шантэля. Присутствие Левассёра на острове до прибытия туда д’Эснамбюка подтверждает долговая расписка последнего, в которой тот обязался вернуть Левассёру 3000 ливров серебром в благодарность за ту поддержку, которую тот оказал ему после прибытия на указанный остров [13, p. 17]. Летом 1626 г. Урбэн де Руассей и д’Эснамбюк отправились во Францию с грузом табака. Однако главной целью их возвращения на родину было найти покровителей, способных поддержать их предприятие. 2 октября того же года оба капитана получили от правительства привилегию на колонизацию Сент-Кристофера и других островов. При поддержке Ришелье 31 октября того же года была организована Компания Сент-Кристофера – «для освоения и заселения островов Сент-Кристофер, Барбада [Барбадос] и других, расположенных у входа в Американский залив между одиннадцатым и восемнадцатым градусов [к северу] от линии экватора…» [15, рp. 18-19, 20-22]. Члены компании должны были получить половину всех доходов с Сент-Кристофера. Десятая часть прибылей шла в пользу д’Эснамбюка и де Руассея, столько же – в пользу короля. Интересы Левассёра были полностью проигнорированы. Корабли экспедиции прибыли к месту назначения в начале мая 1627 г. Чтобы избежать разногласий с англичанами из колонии Т. Уорнера, основанной еще в начале 1624 г., французы решили заключить с ними договор о разделе острова. Центральная часть Сент-Кристофера осталась за англичанами; д’Эснамбюк взял во владение северную часть, де Руассей – южную. В 1629 г. испанский флот выбил англичан и французов с Сент-Кристофера [3, с. 18-19], но как только испанцы ушли, английская и французская колонии были восстановлены. В 1635 г. французские поселения на Сент-Кристофере перешли в собственность Компании островов Америки, образованной 12 февраля по инициативе Ришелье [15, pp. 29-33]. В том же году д’Эснамбюк основал колонии на островах Мартиника и Доминика. Скудость источников не позволяет определить, где в это время находился Левассёр. Его имя вновь появляется в документах лишь в 1638 г. в связи со смертью д’Эснамбюка (последний умер в 1637 г.), так и не уплатившего ему долг. В регистрах Компании островов Америки записано: «Собрание в среду 6 января 1638 г. Вышеупомянутый сьёр Берюйер представил ходатайство, поданное Компании сьёром Левассёром, в котором он рассказывает о завоевании острова Сент-Кристофер у дикарей еще до того, как Компания была образована, и о том, что сьёр д’Эснамбюк обещал возместить ему понесенные расходы, желая, чтобы [Компания] компенсировала часть его издержек; требование [Левассёра] к Компании, чтобы она позволила ему доставить на указанный остров пятьдесят пассажиров, освободив от всех пошлин…» [13, p. 40]. Из этого документа видно, что в начале 1638 г. Левассёр и полсотни его друзей-гугенотов находились во Франции, откуда собирались вернуться в Вест-Индию за счет Компании островов Америки. Компания посоветовала ему взыскать долг д’Эснамбюка с наследников последнего. По всей видимости, Левассёр прибыл на Сент-Кристофер вместе с рыцарем Мальтийского ордена командором Ф. де Лонвийе де Пуанси, который по предложению Ришелье 15 февраля 1638 г. был назначен генерал-лейтенантом Сент-Кристофера и, кроме того, генерал-губернатором Французских Антилл [15, p. XXX]. Отплыв из Гавра 12 января 1639 г., он прибыл на Сент-Кристофер в феврале [10, pp. 310-311]. Из французских источников явствует, что Левассёр был назначен сьёром де Пуанси ответственным за состояние фортификаций на острове. Но поскольку ближайшие соратники командора – ярые католики – терпеть не могли гугенотов, они начали интриговать против Левассёра. Губернатору пришлось искать подходящего случая, чтобы под благовидным предлогом избавиться от Левассёра и его единоверцев. Такой случай подвернулся, когда к Пуанси явились беженцы с Тортуги и попросили у него поддержки в борьбе против англичан. Генерал-лейтенант предложил Левассёру выбить английских «узурпаторов» с Тортуги, водрузить над островом французский флаг и стать его губернатором [11, pp. 169-170]. Вполне возможно, что пост губернатора Тортуги рассматривался Компанией островов Америки как плата Левассёру за ту помощь, которую он в 1625 г. оказал д’Эснамбюку. Заключив с командором соглашение о равном долевом участии в предстоящей экспедиции, Левассёр посадил на борт судна около 50 верных ему людей и в конце мая или начале июня 1640 г. прибыл на северо-западное побережье Эспаньолы. Там он временно обосновался на островке Пор-Марго и в течение лета налаживал дружеские связи с местными буканьерами и пиратами. В последний день августа 1640 г., получив известие о захвате англичанами французского судна, он неожиданно высадился на Тортуге и стал ее хозяином [6, pp. 37-38]. 15 ноября Пуанси написал подробное сообщение о захвате Тортуги французами и отправил его руководителям Компании островов Америки [6, pp. 103-106; 3, с. 55-57]. 2 декабря более лаконичный отчет о захвате Тортуги Левассёром был отправлен командором Пуанси кардиналу Ришелье. В нем он, в частности, отмечал: «Это место весьма подходит для укрепления, а земля производит продукты, достаточные для того, чтобы прокормить две тысячи человек. Здесь имеется много хороших источников, гавань способна укрыть одновременно восемь кораблей по 500 тонн каждый; и если его заселить и укрепить… то его можно будет назвать настоящей цитаделью Сен-Доменга» [6, p. 107; 3, с. 58]. В письме Пуанси кардиналу есть небольшое уточнение относительно численности отряда Левассёра. Генерал-лейтенант сообщает, что, помимо 49 человек экипажа, прибывших с Левассёром на Сен-Доменг, в нападении на Тортугу участвовали местные буканьеры – «всего вышло 100 человек» [6, p. 107]. Дю Тертр и Эксквемелин также подтверждают, что отряд гугенотов был усилен на Гаити еще примерно 40 или 50 людьми [11, p. 170; 17, p. 31]. С такими силами французы действительно могли разгромить менее подготовленных к боевым действиям английских колонистов. Письмо Пуанси завершается указанием на то, что «в настоящее время он [Левассёр] нуждается в помощи. Ежели будет угодно Вашему Преосвященству доверить мне управление сим островом, я сделаю всё возможное для его сохранения, ожидая, когда он может понадобиться для завоевания Санто-Доминго…» [6, p. 108]. Известие о захвате Тортуги Левассёром было опубликовано Ришелье в парижской «Gazette» 1 февраля 1641 года [6, p. 38]. Н. М. Круз выдвинул версию о том, что Левассёр не мог захватить Тортугу в августе 1640 г. При этом автор ссылался на документ из английского «Календаря государственных бумаг», датированный 26 декабря 1640 г., в котором капитан Джеймс все еще фигурировал как правитель острова. По мнению Н. М. Круза, Левассёр сместил Джеймса в августе, но не 1640-го, а 1642 г. [9, p. 86]. Эту точку зрения поддержал и другой исследователь – Д. Марли [16, p. 141]. Очевидно, ни Крузу, ни Марли не были известны письма Пуанси и сообщение в парижской «Gazette» о захвате Тортуги французами в августе 1640 г. Став хозяином Тортуги, лидер гугенотов, прежде всего, позаботился о строительстве форта на возвышенной площадке с крутой скалой посредине, которая господствовала над Бастером и гаванью; укрепление, возведенное на площадке и на вершине скалы, получило название форта Ла-Рош.«Этот форт был неприступен, потому что на тропе, ведущей к нему, едва могли разойтись два человека,— писал Эксквемелин.— На склоне горы была пещера, которую использовали как склад оружия, а на вершине имелась удобная площадка для батареи. Губернатор приказал построить рядом с ней дом и установить там две пушки, соорудив для подъема на форт переносную лестницу, которую в случае нужды можно было убрать» [4, c. 27].

А вот ещё про Моргана Генри Морган (1635?-1688) — английский мореплаватель, «пиратский адмирал», позже вице-губернатор острова Ямайка, активно проводивший английскую колониальную политику. Он родился в Уэльсе в семье землевладельца. Но, не имея склонности к продолжению дела отца, по легенде нанялся юнгой на корабль, идущий на Барбадос, где его, якобы, продали в рабство на три года за оплату перехода через Атлантику. Во всяком случае, так написано в книге Эксквемелина «Пираты Америки», но сам Генри Морган всегда отрицал этот факт. Энергичный и прижимистый, он за три-четыре похода накопил небольшой капитал и на паях с несколькими товарищами купил корабль. Морган был выбран капитаном, и первый же самостоятельный поход к берегам Испанской Америки принес ему славу удачливого предводителя, после чего к нему стали примыкать другие пиратские корабли. Это позволило перейти от грабежа одиночных кораблей в море на более прибыльные операции по захвату городов, что давало значительное увеличение добытых сокровищ. Собрав флотилию из двенадцати кораблей с командой из англичан и французов общей численностью до семисот человек, готовых на все, Морган напал на город Эль-Пуэрто-дель-Принсипе на острове Куба и, несмотря на отчаянное сопротивление испанцев, хорошо знакомых с нравами пиратов, захватил его. Пираты разграбили город и, кроме того, взяли выкуп — пятьсот голов скота. После нескольких удачных налетов на мелкие города, но давших небольшой доход пиратской братии, Морган решил овладеть крупным богатым городом Маракайбо. Дальнейшее развитие событий легло в основу одной из глав книги Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада». Предупрежденное перебежчиком население заблаговременно покинуло город и унесло и спрятало все имущество и ценности. Захватив город, пираты немедленно отправились в окрестные леса в поисках добычи и жителей, понимая, что далеко от города они уйти не смогли. Они захватили в плен горожан и всех их подвергли ужасным пыткам, добиваясь сведений о спрятанных ценностях. Одних просто истязали и били; другим устраивали пытки св.Андрея, то есть загоняли горящие фитили между пальцев рук и ног; третьим завязывали веревку вокруг шеи так, что глаза у них вылезали на лоб и становились «словно куриные яйца»; четвертым совали ноги в костер, предварительно смазав их салом, так что люди сразу вспыхивали; пятых подвешивали за половые органы и многократно шпиговали саблями и т. д. Проведя в Гибралтаре пять недель, пираты решили покинуть город, но оказалось, что у выхода из лагуны в море их поджидают три испанских военных корабля, а крепость Маракайбо укреплена и имеет хорошо вооруженный гарнизон. Чтобы прорваться, пираты пошли на хитрость — они выпустили брандер, который сцепился с кораблем командующего эскадрой и взорвался, уничтожив испанский корабль. Увидев это, капитан второго судна помчался под прикрытие форта и наскочил на мель, а третье пираты взяли на абордаж. После этого Морган создал видимость атаки форта с суши, заставив испанцев перетащить пушки с береговой линии, а ночью приказал поднять якоря и с попутным отливом проскользнул мимо форта почти без потерь. Быстро промотали пираты награбленное добро, и, убедившись в этом, Морган решил организовать новый поход. 18 января 1671 году он выступил на Панаму. У Моргана было тридцать шесть кораблей и тридцать два каноэ, в которых находилось тысяча двести человек. Они на сей раз не взяли с собой никаких продовольственных припасов, надеясь добыть их в пути. На десятый день они подошли к Панаме и ринулись на штурм города. Бой был жестокий, и пираты понесли в нем большие потери, но, несмотря на это, к вечеру овладели городом, истребив всех сопротивляющихся. По приказу Моргана пираты подожгли разграбленный город, а так как большинство из двух тысяч домов были деревянными, Панама превратилась в кучу золы. Морган разделил пиратов на две группы, из которых одна отправилась в окрестные леса вылавливать жителей города, а другая на кораблях и каноэ вышла в море на перехват судов, идущих к Панаме с грузом. Обе группы рьяно взялись за дело, и за несколько дней было захвачено в лесах несколько сотен пленных разного пола, состояния и возраста, а также взято на абордаж много судов с золотом, серебром, съестными припасами и разными товарами. Пробыв в Панаме три недели и добросовестно разграбив все, что было возможно, на воде и на суше, Морган 24 февраля 1671 года вышел из города со своим войском, ведя за собой пятьдесят мулов, груженных серебром, и много пленных для продажи в рабство. Все исторические хроники рассказывают, что Морган, живший в Панаме во время ее грабежа в губернаторском дворце, конечно, не лишал себя женского общества. Но одна из самых красивых женщин города (имени ее никто не называет), которую он держал пленницей во дворце, его отвергла. Ни обещания, ни угрозы на нее не действовали, и все с удивлением наблюдали небывалое для тех времен зрелище, что он не решался взять ее силой. А на обратном пути к Чагресу Морган вернул ей свободу без какого бы то ни было вознаграждения и даже дал ей охрану, чтобы проводить испанку домой. В мрачной эпохе флибустьеров этот рыцарский поступок кажется ярким романтическим цветком. Вскоре по возвращении на Ямайку Морган был арестован. Дело в том, что накануне отплытия экспедиции к Панаме в 1670 году в Европе был подписан Мадридский договор между Англией и Испанией. Губернатор Томас Модифорд послал к Моргану курьера с этим известием и с приказом об отмене экспедиции, но курьер опоздал: 16 декабря 1670 года Морган ушел от берегов Гаити в свой самый знаменитый поход. Модифорд проинформировал об этом своего патрона — лорда Арлингтона — об этом, а также уведомил, что послал на розыски Моргана другой корабль и выразил надежду, что второму курьеру удасться перехватить Моргана и не даст его флибустьерам совершить враждебные действия против испанцев. Морган вместе с отозванным губернатором Томасом Модифордом, активно содействовавшим его грабительским походам, был отправлен в Англию. На судебном процессе секретарь Моргана Джон Пик показал под присягой, что шлюп с курьером с письмом губернатора прибыл к Моргану за три дня до начала штурма Панамы и, таким образом, Морган напал на город вовсе не по неведению, а совершенно сознательно. Все думали, что королевский суд за все прегрешения вздернет пирата на виселицу, но двор не смог забыть оказанных им услуг. Выпущенный под честное слово на свободу, Морган проводит три года в английской столице, где становится местной достопримечательностью и пользуется огромным успехом как у мужчин, так и у женщин. После инсценировки судебного процесса было вынесено решение: «Виновность не доказана». Морган был отправлен обратно на Ямайку на должность вице-губернатора. Лорд Воэн, новый губернатор Ямайки, в мае 1676 года писал в Лондон, что сэр Генри Морган, вопреки своему долгу, «восхваляет каперство и ставит преграды всем моим планам и намерениям сократить число тех, кто избрал этот жизненный путь». Губернатор просил правительство вывести Моргана из состава Совета Ямайки, но секретарь Джордж Уильямсон убедил его замять это дело. В марте 1678 года, так и не сумев уничтожить флибустьеров на Ямайке, лорд Воэн передал свои полномочия Моргану и отбыл в Англию. Четыре месяца сэр Генри Морган исполнял обязанности губернатора острова (до прибытия графа Карлайла в июле 1678 года). С новым губернатором он быстро нашел общий язык, так что ямайские флибустьеры по-прежнему чувствовали себя на острове вольготно (вопреки гуляющим сегодня по всему интернету сказкам о, якобы, преследованиях Морганом своих бывших собратьев). Правда, после набега Джона Коксона и его друзей на Пуэрто-Бельо в 1680 году и отъезда графа Карлайла на родину, Морган, взяв в свои руки управление островом, вынужден был начать преследование наиболее активных пиратов. «Приватирство искушает бедного и неудачника,— писал он в Лондон,— и я не жалею сил, дабы искоренить это зло». Несколько флибустьеров было задержано и отдано под суд, парочку закоренелых негодяев пришлось вздернуть на виселице. Когда в мае 1682 года на Ямайку вновь прибыл Томас Линч, назначенный преемником графа Карлайла. Он сместил Моргана с поста вице-губернатора, а затем вывел его из состава Совета Ямайки. Его кузен капитан Чарльз Морган был отстранен от командования фортами Порт-Ройяла, а его друг Роджер Эллетсон смещен с должности судьи. Сообщая о своем решении в министерство торговли, Линч писал: «Сэр Генри Морган и капитан Морган организовали специальный клуб, посещаемый только пятью или шестью лицами, где диссиденты богохульствовали и ругались». И далее: «Во время пьянок сэр Генри поносит правительство, ругается, чертыхается и божится сверх всякой меры». Морган слал протесты в Англию, но они не были услышаны. Уволенный со службы, он запил и уехал на время из Порт-Ройяла на свои плантации. Линч умер в 1684 году, оставив тайное поручение на пост и.о. губернатора полковнику Хендеру Молзуорту, чем развеял ожидания Моргана получить вновь эту должность. Новый губернатор Ямайки сэр Кристофер Монк, второй герцог Альбемарль (1687-1688), был близок к партии плантаторов и корсаров. Он вывел из Совета Ямайки сторонников Молзуорта и ввел туда своих людей, в том числе Моргана и Эллетсона. Для флибустьеров на Ямайке вновь настали золотые времена». Однако дни вице-губернатора сэра Генри Моргана были уже сочтены. Окончательно спившись, утратив человеческий облик, страдая от ожирения и цирроза печени, он умер в Порт-Ройяле 25 августа 1688 г. Он был торжественно, с подобающими его сану церемониями, похоронен в Порт-Ройяле в церкви св. Екатерины. Однако и после смерти его тело не обрело покоя. Спустя четыре года произошло сильное землетрясение. Огромные волны захлестнули город, разрушили и уничтожили кладбище и много зданий. Останки одного из самых знаменитых английских флибустьеров были смыты в море. Деятельность Моргана потрясающе интересно описана в книге «Пираты Америки» Эксквемелин, хотя ради соблюдения политкорректности (все-таки вице-губернатор — лицо государственное, официальное) там он поименован как «Джон Морган». Многие это ошибочно понимают как второе имя, но это не так.

Галеон «Pelican» («Пеликан») был спущен на воду в 1576 году на верфи в Альдебурге, Суффолк (там, вероятно, было размещено основное производство корпусов кораблей), потом отбуксирован в Плимут, Девон, где был оснащен парусным вооружением и артиллерией. Галеон был трехмачтовым, с пятью палубами. Предполагаемая полная длина корпуса судна 70 футов (21,3 м), ширина 19 футов (5,8 м) и осадка по ватерлинии 9 футов (2,7 м). Водоизмещение корабля было 150 тонн. Артиллерийское вооружение корабля доподлинно неизвестно, предполагают, что оно состояло из 18-22 орудий разного калибра. 15 ноября 1577 года экспедиция Френсиса Дрейка, состоящая из 5 кораблей, в том числе и «Пеликан» (ставший флагманским кораблем Дрейка), вышла в море, однако сильный встречный ветер заставил корабли вернуться обратно в Плимут. В следующий раз экспедиция покинула Плимут 13 декабря 1577 года, на сей раз успешно. В истории мореплавания не так много случаев, когда корабли переименовывали во время путешествия. «Пеликан» стал одним из таких. Доподлинно неизвестны мотивы, подвигшие Дрейка к такому шагу, однако факт остается фактом: во время первого путешествия «Пеликан» был переименован в «Золотую Лань» (Golden Hind). Предполагается, что это было сделано Дрейком в честь одного из своих покровителей, лорда-канцлера Кристофера Хаттона, на дворянском гербе которого была изображена лань. Дрейк также заимствовал и фамильный девиз Хаттона «Cassis Tutis Sima Virtus» (в вольном переводе с латыни «Храбрость — лучшая защита»). Именно под именем «Золотой Лани» этот корабль вошел в мировую историю морской славы. Я перечислю лишь кратко основные вехи в славном пути этого корабля: 1578, июнь 20: по подозрению в мятеже на корабле казнен Томас Дороти, а сам корабль переименован в «Золотую Лань». 1578, август 20: корабль вошел в пролив Магеллана 1578, сентябрь 6: корабль вышел в Тихий океан 1578, декабрь 5: рейд на Вальпараисо. Захват испанского корабля с грузом золота и вина. 1579, март 1: захват испанского галеона «Какафуэго», перевозившего золото и драгоценности 1579, апрель 15: «Золотая Лань» достигла Центральной Америки 1579, июнь 1: Достигнута 48-я параллель северной широты, открытое побережье было названо «Новым Альбионом» и объявлено собственностью Англии. 1579, июль 23: «Золотая Лань» покинула побережье Нового Альбиона и взяла курс на Марианские острова. 1579, октябрь 16: «Золотая Лань» достигла Филипинского архипелага. 1579, ноябрь 3: корабль достиг Моллукских островов. Были установлены торговые отношения с местным султаном, закуплено 6 тонн пряностей (гвоздики) 1580, январь 9: «Золотая Лань» села на мель на небольшом рифе. Судно удалось спасти, но для того, чтобы стащить его с мели пришлось облегчить его, выкинув за борт 8 пушек и 3 тонны пряностей. В конце-концов ветер переменился и судно удалось стащить с мели. 1580, март 26: «Золотая Лань» достигла острова Ява, обогнула его и направилась к мысу Доброй Надежды. 1580, июль 22: экспедиция достигла Сьера-Лионе 1580, сентябрь 26: «Золотая Лань» вошла в порт Плимута 1581 апрель 4: на борту «Золотой Лани» Френсис Дрейк был произведен в рыцарское достоинство королевой Англии Елизаветой I. После этого корабль был отбуксирован в сухой док для публичного посещения, где он простоял около 10 лет, полностью придя в негодность. В 1973 году была изготовлена копия «Золотой Лани», которая повторила путь своего прототипа, совершив кругосветное плавание. С 1996 года копия «Золотой Лани» выставлена в Бриксгеймской гавани в Лондоне, для публичного посещения в качестве музея.

Немного из истории Самые первые артиллерийские орудия, стрелявшие с помощью пороха, были уникальны и для каждого из них приходилось изготавливать свой собственный боеприпас, который, как правило, не подходил больше ни к какому другому орудию. Поначалу это не было страшно, т. к. артиллерийские орудия были штучным изделием. Позже, к концу XV века, с появлением все большего количества пушек стали проявляться проблемы, связанные с их разнородностью, ибо по-прежнему приходилось для каждой из них иметь свой собственный набор боеприпаса. При формировании первых артполков и канонирских батарей это вызывало страшные неудобства. Еще большие неудобства это вызывало во флоте, где те же проблемы усугублялись теснотой кораблей. Поэтому нет ничего удивительного, что делались попытки к упорядочению и систематизации артиллерии. Эти попытки иногда предпринимались на основаниях, не имеющих никакого отношения к артиллерии. Так, Людовик XI (царствовал во второй половине XV века) приказал отлить двенадцать орудий по числу пэров Франции в качестве образцов для литейщиков и тем устранить их произвол при отливке стволов. Карл V в Германии (царствовал в первой половине XVI века) приказал для тех же целей отлить тоже двенадцать типовых орудий — но по числу апостолов. Для этих образцов калибр был нарочно выбран несколько больше, чем в других странах, с тем, чтобы из них можно было бы стрелять захваченными неприятельскими снарядами, а противник не мог бы воспользоваться германскими. В общем, требовалось провести большую работу по введению единообразия в артиллерию. Прежде всего нужна была теоретическая база для расчетов, которая позволила бы иметь простые правила при изготовлении пушек и боеприпасов к ним. Наука того времени дала необходимые средства для этого. Первым среди них была теорема итальянского математика Никола Тарталья, гласившая, что веса подобных тел, сделанных из одного материала, относятся как кубы сходственных измерений. В своих сочиненях «О новой науке» («Della nuova scienza» 1534 г.) и «Разные вопросы и изобретения» («Quesite elenvenzioni diversi», 1546 г.) он рассматривал вопросы полета снаряда, действия пороха и устройства орудий. Важнейшими выводами его сочинений оказались: — траектория снаряда на всем протяжении — кривая линия; — с увеличением угла бросания дальность увеличивается и достигает наибольшей величины при угле 45 градусов; — при углах, равноудаленных от 45 градусов, дальности равны; — веса тел подобных форм пропорциональны кубу линейных размеров. Применение теоремы Тарталья к определению диаметров артиллерийских ядер имело огромное значение для установления некоего единообразия артиллерии, ибо позволила определять диаметр любого чугунного ядра. Пусть, например, имеется чугунное ядро весом 28 фунтов, диаметр которого равен 6 дюймам. Требуется определить диаметр ядра весом 14 фунтов. Согласно теореме Тарталья: 28: 14 = 63: x3, откуда получаем x = 4,76 дюйма (120 мм). В 1546 году нюрнбергским математиком Георгом Гартманом на основе теоремы Тарталья была создана «артиллерийская шкала», позже получившая название шкалы Гартмана. Она представляла брусок пирамидальной формы, почти призматической, квадратного сечения. На одном ребре бруска были нанесены дюймы, на другом — веса в фунтах свинцовых ядер, на третьем — железных и на четвертом — каменных ядер. Веса эти были нанесены в соответствии с диаметром ядер. Благодаря этому сразу по шкале можно было по заданному диаметру найти веса ядер соответствующего материала или обратно: по весу ядра — его диаметр. Именно шкала Гартмана стала основной мерой при создании орудий и снарядов к ним. В России в царствование Петра I шкала Гартмана была модифицировaна генерал-фельдцейхмейстером Яковом Брюсом. Шкала Брюса представляла собой металлическую линейку, на которой были нарезаны диаметры сферических каменных и чугунных ядер, соответствующие определенным линейным калибрам орудий. например, по этой шкале чугунное ядро диаметром 2 английских дюйма считалось 1-фунтовым, и, соответственно, пушка тоже называлась 1-фунтовой. В дальнейшем, на основании опыта Тридцатилетней войны были разработаны системы артиллерии, включая в них калибры, наиболее соответствующие боевым задачам, причем окончательно принималось лишь небольшое число калибров. Первая наиболее стройная система артиллерии была разработана во Франции в конце XVII — начале XVIII века и окончательно введена в 1732 году. Ее основателем был генерал от артиллерии Жан Вальер, однако немало содействовал этому и его предшественник, талантливый военный инженер маршал Франции Вобан, обладавший огромным боевым опытом. Вобан имел опыт осад более 50 крепостей, а также обороны нескольких крепостей. Стараниями Вобана были введены: — рикошетный выстрел, анфиладное рикошетирование (т. е. когда ядро, рикошетируя, летит не вглубь, а вдоль пехотного строя, нанося огромные потери); — надевание штыка трубкой на дульную часть ствола (благодаря этому ружье стало и рукопашным, и огнестрельным оружием, вошло на вооружение всех бойцов, а пикинеры были упразднены). Исходя из того, что рикошетный анфиладный огонь был действителен даже при небольшом калибре орудия и что при близком расположении батареи от крепостных укреплений (верков) демонтирные и брешь-батареи также не нуждались в орудиях крупного калибра, он установил, как наиболее полно отвечающий всем этим задачам, 24-фунтовый калибр. Этот калибр и до настоящего времени является наиболее широко распространенным во многих странах мира. Разработки Вобана явились фундаментом последующих изысканий Вальера. Вальер в основу построения своей системы артиллерии положил порядок, однообразие, прочность и простоту, и единственное, чего ей по-настоящему не хватало — это подвижности вследствие излишней длины и массы орудий. Выработанная на этих основаниях система Вальера просуществовала в полевой артиллерии Франции до конца XVIII века, а в крепостной и осадной — до начала XIX века. Вальер ввел ограниченное число калибров для каждого типа орудий и указал их конструктивные данные. Каждое орудие имело только одни средние размеры, выраженные в калибрах. Двойные, средние, малые, «законные» и «незаконные» пушки были исключены. В армии было установлено наблюдение за точностью и доброкачественностью изготовления, т. е. введена госприемка орудий. Полнотелые ядра Полнотелые ядра — наиболее древний и наиболее распространенный вид боеприпаса. Первые ядра изготовлялись из отесанных камней, изготовление каждого ядра занимало довольно длительное время, иногда исчислявшееся неделями. Каменные ядра были найдены при подводных исследованиях первых испанских нао на Карибах. Позже появились свинцовые и чугунные ядра, получившие развитие в XVI веке. Наиболее поздними считаются железные ядра. Иногда чугунные и железные ядра обливали свинцом. Свинец обеспечивал более плотное прилегание ядра к стенкам канала ствола, при этом износ последнего был существенно ниже, чем при стрельбе однородными чугунными и железными ядрами. Полнотелое ядро обладало наибольшей пробивной силой из всех прочих видов боеприпасов, но во флоте было неэффективно против живой силы противника (чего нельзя сказать о сухопутной артиллерии, где полнотелое ядро наносило очень большой урон живой силе противника вследствие применения европейскими армиями плотного пехотного построения). Во флоте ядра использовались для нанесения урона корпусу судна, а также для стрельбы по береговым укреплениям. В раннем периоде развития артиллерии применялись также глиняные ядра как замена каменным. Глиняные ядра в процесе изготовления дополнительно пропитывали льняным маслом для увеличения их прочности. Такие ядра по прочности были очень близки каменным. О применении глинянных ядер непостредственно в корабельной артиллерии автору статьи неизвестно, однако известно, что такие ядра применялись в крепостной артиллерии (в том числе — в фортах). Самыми распространенными, начиная с конца XV века, были чугунные ядра из-за простоты их изготовления, большой прочности и пробивной силе при небольших размерах. Каленые ядра Так называли обычные чугунные ядра которые непосредственно перед выстрелом раскаливали докрасна в специальной калильной печи. На Руси такие ядра также были хорошо известны еще до царствования Иоанна IV Грозного и назывались «расженые». Каленые ядра обладали довольно хорошей зажигающей способностью, однако требовали дополнительных усилий и аккуратности при зарядке. Так как класть на порох или обычный пыж раскаленное ядро было опасно, предусматривались специальные меры предосторожности: «Заряди пушку добрым порохом, да забей деревянным пыжом и на тот пыж намаж гораздо с палец толщиной глины, которая б не исщеплялась, да дай ей высохнуть гораздо, потом вымажь где понуже надобно, да укрепи такою глиною мажучи, чтоб от ядра порох не запалился». Как видим, процесс зарядки орудия каленым ядром был весьма трудоемок. Также не допускалось больших задержек между окончанием зарядки и выстрелом так как ядро, соприкасаясь с холодными стенками орудия, быстро остывало, поэтому калили только ядра больших калибров. Порой каленые ядра не вызывали ожидаемого эффекта, так как глубоко засевшие в древесине, они не могли вызвать пожара из-за недостаточного притока воздуха. Во флотах многих держав каленые ядра применялись для устройства пожара на кораблях противника. Зажигательные ядра Зажигательные ядра были самыми разнообразными и известны начиная с XVI века. Одно из простейших зажигательных ядер представляло собой обычное каменное ядро, облепленное зажигательным составом. К XVII веку конструкция зажигательных ядер усложнилась: зажигательный состав помещался в мешочек, который оплетался веревками, осмаливался, погружался в расплавленную серу, опять облеплялся зажигательным составом и снова оплетался и осмаливался.Материалы для таких ядер использовались самые различные: это «известь, что водой не смочена», камедь, сера, масло, смола, «терпентин» (скипидар) и селитра. Большое количество рецептов зажигательных смесей и конструкций ядер найдено в «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» XVI-го века. Например, огненные ядра для улучшения зажигательных возможностей снабжали металлическими штырями: «...проверти дырю в ядре глубиною трех поперечин перста большого и сделай железные сваи семи поперечин длиною и залей их накрепко свинцом, чтобы они тверды были, а кругом устрой огненными хитростями». Такие ядра очень хорошо застревали в кровлях домов, вызывая пожары. Иногда прибегали к разного рода хитростям, чтобы воспрепятствовать быстрому тушению ядра. Например, в ядра вставляли заряженные пульками отрезки трубок: «ковати стволы в железе на глухих концах учинити востры, а у острых концов учинити запалы и зарядити добрым порохом и пульками, и острыми конце бити в ядра огненные». Пылая, такое ядро еще и стреляло во все стороны. Иногда внутрь зажигательного ядра помещали пороховой заряд или снаряженную гранату: такое ядро, догорев, взрывалось. Брандскугели Брандскугель — зажигательный снаряд, впервые появился в XVIII веке. Он отличался от бомбы и зажигательного снарядов тем, что снаряжался зажигательным веществом, был цилиндрической формы и вместо одного отверстия (очка) для трубки (как в обычном зажигательно снаряде) имел от 3 до 5 отверстий. Снаряд оказался весьма ненадежным и опасным, часто разрывался при вылете из ствола и к середине XIX века от них отказались во всех европейских странах, включая и Россию, где брандскугель был официально снят с вооружения приказом от 1837 года. Картечи Картеченый боеприпас представлял собой матерчатый или бумажный мешочек с кусками свинца внутри. Хотя самые первые картечи просто засыпались в канал ствола и прибивались прибойником и пыжом. Сначала это были просто рубленные куски, позже, для улучшения аэродинамики картечь стали обкатывать (так называемая катаная картечь), еще позже — применять литые пули диаметром 13-23 мм (так называемая пулевая картечь). В момент выстрела мешочек рвался прямо в канале ствола пушки и пули выдавливались пыжом. Картечные снаряды были следующих видов — картечь в корпусе; картечь вязаная (для предотвращения повреждения канала ствола орудия картечные пули обматывались тонкими нитями или кусочками ткани); картечь в кругах. Картечь поражала живую силу противника на дальности не более 150-500 метров, в зависимости от калибра, заряда и типа картечи. Картечь не обладала сколь-нибудь заметным пробивным действием, зато обладала большой зоной поражения и применялась для уничтожения открытой живой силы на средних и коротких дистанциях, будучи чрезвычайно эффективна как против латной, так и против бездоспешной пехоты Картечь широко применялась во флоте для поражения экипажа неприятельского корабля и уничтожения его абордажной команды. Стреляли картечью вдоль открытых палуб. До конца XVI века картечь применялась, в основном, для фальконетов, позже — и для более крупных орудий. Картечь различали ближнюю и дальнюю. В ближней картечи было больше пуль, дальняя имела немного пуль, но большего диаметра и массы. Понятно, что такие пули летели дальше. Шрапнели На рубеже XIX века английский офицер-артиллерист Генри Шрапнэл, совершенствуя разрывной снаряд, создал новый снаряд, обладающий более высоким поражающим действием против живой силы противника. Для увеличения дальности действия своего снаряда Шрапнэл предложил наполнять его пулями и разрывным зарядом и снаряжать взрывателем — деревянной (позднее — латунной) трубкой с пороховым составом. Снаряд сперва получил название картечной гранаты. Трубка поджигалась в момент выстрела из пушки, через определенное время она прогорала и подрывала пороховой заряд внутри ядра. Сначала предполагалось, что картечная граната будет падать на землю, а потом уже взрываться. Первые картечные гранаты действовали именно так. Но в процессе экспериментов выяснилось, что если такая граната взорвется в воздухе над головами неприятельской пехоты, то эффект будет значительно больше. И последующие снаряды стали использовать именно этот способ: они взрывались в воздухе и пули градом накрывали живую силу противника. Очень красочно этот эффект показан в отечественной киноленте «Турецкий гамбит». После внедрения картечных гранат в регулярную армию они быстро получили название «шрапнель» по имени их создателя. Большим преимуществом шрапнели перед картечью была возможность поражения укрывшегося — и потому недоступного для поражения иными боеприпасами — неприятеля. Основной сложностью успеха шрапнели было точно рассчитать время замедления, чтобы снаряд взорвался как раз в момент пролета над неприятелем. В качестве боеприпаса корабельной артиллерии парусного флота шрапнель применялась редко. Разрывные снаряды В зависимости от веса разрывные снаряды в некоторых странах делились на бомбы и гранаты (не путать с ручными гранатами!), однако принцип действия их был одинаков. Это были пустотелые металлические (обычно — чугунные, позже из литого железа) ядра, внутри которых находился большой запас пороха. После падения на землю снаряд подрывался и разлетался на осколки. Образовывалось до 20 осколков (обычно от 8 до 17-18), убойную силу они сохраняли на расстоянии до нескольких десятков метров. Недостатком такого типа боеприпаса была ненадежность: каждый 4 или 5 снаряд не взрывался из-за несовершенства трубок. В среднем одна граната выводила из строя 4 пехотинцев в пешем строю, хотя это очень усредненная цифра. В некоторых изданиях бомбы ошибочно описывают как фугасные боеприпасы, то есть когда снаряд взрывался в результате удара о препятствие. Это категорическпи неверно! Такие боеприпасы появились лишь в конце XIX века с появлением детонаторов и взрывателей ударного действия. Книппели Книппель — это снаряд, употреблявшийся для повреждения рангоута и такелажа парусных кораблей противника. Состоял из двух ядер или полуядер, соединенных между собой железным стержнем. Книппели, в целом, были малоэффективны, редко применялись и быстро вышли из употребления. Малоэффективность выражалась в непредсказуемой траектории полета снаряда и малой дальности, а также практически нулевой эффективности против деревянных элементов корабля, включая мачты. Цепные ядра Очень похожи на книппель, но соединялись не стержнем, а цепью, иногда довольно длинной (до 3-4 метров). Оба ядра заряжались в одно орудие: в некоторых источниках утверждается, что стреляли цепным ядром одновременно с двух орудий, но автору этой статьи это представляется невероятным, учитывая несовершенство артиллерии, когда разброс по времени выстрела двух орудий достигал нескольких секунд! Назначение этого боеприпаса аналогично книппелю с той лишь разницей, что длинная цепь предполагала нанесение более серьезных повреждений или запутываний рангоута и такелажа. Кроме того, цепные ядра применялись и против пехоты, вызывая довольно значительные потери. Цепные ядра окончательно вышли из употребления к первой половине XIX века. Заряды Самые первые пороховые пушки заряжались с дульной части, куда совком из бочонка засыпалось нужное количество пороха, которое потом трамбовалось с определенной силой (чем сильнее — тем больше будет сила выстрела, но и вероятность осечки возрастала пропорционально). Потом ставился пыж, после чего само ядро и снова пыж (чтобы ядро не выкатилось обратно). Потом на полку насыпался запальный порох, который поджигался палительной свечой или фитилем и производился выстрел. Скоростерльность такого орудия была довольно низкой, из-за большого числа операций при перезарядке. Точность также оставляла желать лучшего, поскольку каждый раз насыпалось разное количество пороха и трамбовался он каждый раз с разным усилием. Позже, в XVI веке, удалось усовершенствовать этот процесс, введя зарядный пороховой картуз. Картуз — это полотняный мешочек с точным количеством пороха, отмеренным заранее. Картуз закладывался в пушку, потом пыж, потом ядро, потом опять пыж. Все очень похоже, но процесс зарядки ускорился, поскольку не было надобности в точном отмере пороха каждый раз. В процесс зарядки ввели так называемый «протравник» — небольшую палку с острым шипом на конце. С помощью шипа картуз прокалывался сквозь запальное отверстие и только потом туда насыпался запальный порох.

Цепные ядра (цепной книппель) — старинный артиллерийский снаряд, использовавшийся в XVII—XIX веках, преимущественно в береговой и корабельной артиллерии, и предназначавшийся для поражения рангоута и такелажа деревянных парусных судов. В некоторых случаях использовался для уничтожения пехоты. Представляет собой два ядра или полуядра, соединённые вместе цепью (подчас достаточно длинной — длина цепи могла доходить до 3—4 метров). Цепные ядра конструктивно схожи с книппелем, но использование длинной цепи вместо жёсткого соединения штангой делало снаряд значительно более эффективным — цепные ядра могли наносить серьёзный ущерб рангоуту, тогда как книппель был практически бесполезен против него, и лучше запутывали рангоут и такелаж. Боевая эффективность обусловила применение цепных ядер, в отличие от быстро вышедших из употребления книппелей, вплоть до первой половины XIX века. Изредка цепные ядра применялись также для уничтожения живой силы противника; документировано применение при осаде Магдебурга в 1631 году. Цепные ядра из двух полуядер в Военно-морском музее Тулона Цепные ядра, найденные на затонувшем корабле «Ваза» Книппель На сегодняшний день в игре применяются как раз цепные ядра, с короткой цепью.

Наблюдал вчера грамотную работу двух сюрпризов, по одному борту ядра на другом книпеля( у 1 был левый борт под книпеля а у 2 правый). Грамотно держались на носу не давая возможности сманеврировать или догнать их на конституции с 60% парусов. Они таки видели необходимость уничтожать такелаж.

Поддержу предыдущего оратора. Именно с той же целью задавался предыдущий вопрос, две недели игры. Первая неделя- вьезжаешь в механику, учишься стрелять и маневрировать. Вторая неделя- эксперементы с орудиями и шипами. Паралельно наблюдение за самим игровым процессом. Основные баги уже известны и частично покфисены. Игровой процес относительно стабилен, игравая механика интересна и привлекательтна, поведение противников становится предсказуемым. Всё понимаю, времени для разработки требуется много, но даже при всем выше сказанном, что будут допущенны только самые самые, к процессу тестирования скорости от точки А к точке Б, но выскажу своё личное мнение. допустив к этому процессу большую массу народу Вы сами вовлечёте игроков в процесс работы. Ведь главное не процесс, а само участие. И нам будет пофигу на текстуры и всё остальное. Впреди две недели новогодних отпусков, у Вас будет масса желающих тестить скорость и расстояния.

Флиб, \я спрашиваю администрацию проекта... русским языком(гуглить я и сам могу). Мне как нормальному человеку, очень хочется знать, приблезительную дату и ту стадию, в котрой находится работа над ГК в самой студии. ПС. Без обид.

Тупой вопрос: как обстоят дела с разработкой ГК и примерное время выдачи её на тесты?

Ну хз, тринк и два сюрпа, один цепляю на абордаж( нажал G ради эксперемента) а второй в это время проходит по корме с двух бортов. Чего у меня не стало?. Правильно, кормы, руля и водичка в трюме, это при том что подохя к ним пришлось юзать лечку на паруса. Через три минуты махая вымпелами окружающим, кор плавно опускался на дно.

Может так?Корабль 84-пушечного ранга "Святой Павел" - был заложен в 1791 году и строился на Николаевской верфи в городе Николаеве по чертежам разработанным корабельным мастером С. И. Афанасьевым по распоряжению Г. А. Потемкина. Бригадир С. И. Афанасьев был одним из главных строителей Черноморского флота. Корпус корабля деревянный, двухдечный (две нижние батарейные палубы), строился по смешанной голландско-английской системе кораблестроения. Верхняя палуба не была сплошной, а имела, как бы вырез в районе шкафута, что соответствовало голландским традициям постройки. Согласно такой архитектуре корпуса у корабля в носовой части выполнялся форкастель, за грот-мачтой квартер-дек (высокие шканцы), за бизань-мачтой полуют, который заканчивался двух ярусным балконом на корме. Второе дно начиналось за фок-мачтой и заканчивалось не доходя до бизань-мачты. Между шпангоутами, для увеличения общей прочности корпуса, прокладывались бортовые стрингеры, которые объединяли набор в одно целое. Корабль имел фальшкиль. Носовой княвдигед украшался поясной фигурой святого Павла, вытесанной из дерева и покрытой позолотой. На форкастеле, до фок-мачты, размещался пайол носового светового люка, а по бортам крепились крамболы для удержания якорей. За фок-мачтой размещались сходной трап, шпиль и пайол светового люка, а заканчивался форкастель судовым колоколом (рында). На шкафуте, в данном случае от форкастеля до грот-мачты, размещались фор-люк и пайолы световых люков над которыми возвышались ростры с двумя 14-вёсельными баркасами. На шканцах, между грот- и бизань-мачтой, расположили входной трап и пайол светового люка. На полуюте, перед бизань-мачтой разместился командирский мостик, а за бизань-мачтой штурвал и световой люк. С левого и правого борта, на полуюте, располагались шлюпбалки с двумя 12-вёсельными баркасами. Полуют заканчивался кормой, за которой выполнялись высокие боканцы (кормовые шлюпбалки) с 8-вёсельным баркасом и с балконами под ним. Спасательные средства включали пять баркасов (два 14-вёсельных, два 12-вёсельных и один 8-вёсельный). Главная энергетическая установка парусная, три мачты несли 9 прямых (фок, фор-марсель, фор-брамсель, фор-трюмсель, грот, грот-марсель, грот-брамсель, грот-трюмсель и крюйсель) и 1 косой парус (бизань). На бушприте и утлегаре крепились 3 косых паруса (стаксель, фор-стеньги-стаксель и кливер) и 1 прямой (блинда). Общая площадь одновременно поднятых парусов составляла 3000 квадратных метров. Корабль имел 1 руль из дерева. Вооружение корабля состояло: Из 30 одноствольных (165-мм) 32-х фунтовых пушек с длиной ствола 18 калибров, которые располагались побортно на нижней батарейной палубе (гон-деке). Орудие чугунное, гладкоствольное размещалось на колёсном деревянном станке. Расчёт орудия включал 6 человек. Заряжание ручное ядрами. Угол возвышения орудия доходил до 10°. Дальность стрельбы составляла около 2,3 км при весе заряда 3,6 кг и угле возвышения 10°. Масса пушки доходила до 2,95 тонны. Из 30 одноствольных 24-х фунтовых (150-мм) пушек с длиной ствола 21 калибр, которые располагались побортно на верхней батарейной палубе (опер-деке). Орудие чугунное, гладкоствольное размещалось на колесном деревянном станке. Расчёт орудия включал 5 человек. Заряжание ручное ядрами со стороны дула. Угол возвышения пушки доходил до 10°. Дальность стрельбы составляла около 2,4 км при весе заряда 3,6 кг и угле возвышения 10°. Масса пушки доходила до 2,6 тонны. Из 26 одноствольных 18-х фунтовых (136-мм) пушек с длиной ствола 22 калибра, которые располагались побортно 6 на форкастеле и 20 на квартер-деке и под полуютом. Орудие чугунное, гладкоствольное размещалось на колесном деревянном станке. Расчёт орудия включал 5 человек. Заряжание ручное ядрами. Угол возвышения пушки доходил до 10°. Дальность стрельбы составляла около 2 км при весе заряда 2,7 кг и и угле возвышения 10°. Масса пушки доходила до 2,1 тонны. Из 4 одноствольных 1/4-пудовых (123-мм) единорогов (гаубиц) с длиной ствола 11 калибров, которые располагались побортно на полуюте. Орудие медное, гладкоствольное размещалось на колесном деревянном станке. Расчёт орудия включал 5 человек. Заряжание ручное гранатами со стороны дула. Угол возвышения единорога доходил до 25°. Дальность стрельбы при весе гранаты 4 кг с зарядом 0,82 кг, начальной скоростью 378 м/с и углом возвышения в 25° составляла около 2,4 км. Масса орудия доходила до 360,4 кг. Корабль 84-пушечного ранга "Святой Павел" прославился тем, что являясь флагманом русско-турецкой эскадры под командованием вице-адмирала Ф. Ф. Ушакова, участвовал во взятии острова Корфу в 1799 году. За взятие острова Корфу Ф. Ф. Ушаков был произведен в адмиралы. В 1810 году , в городе Севастополе, в связи с не годностью к морским походам корабль был разобран. Строился корабль на Николаевской верфи в г. Николаеве. Корабль "Святой Павел" сдан Черноморскому флоту в июне 1797 года. Тактико-технические данные корабля 84-пушечного ранга Водоизмещение: 3600 тонн Длина наибольшая: 54,9 метра Длина по КВЛ: 47,64 метра Ширина наибольшая: 15,2 метра Высота борта в носу: 11,34 метра Высота борта на миделе: 10,44 метра Высота борта в корме: 12,7 метра Осадка по корпусу: 5,22 метра Силовая установка: 10 прямых и 4 косых паруса, 1 руль. Скорость хода: нет данных Вооружение: . артиллерийское: 30х1 (165-мм) 32-фунтовых пушек, 30х1 (150-мм) 24-фунтовых пушек, 26х1 (136-мм) 18-фунтовых пушек, 4х1 (123-мм) 1/4-пудовых единорога. Экипаж: 700 человек (8 офицеров) Всего построено кораблей в 1797 году - 1 ед Этот корабль вошел в историю военно-морского искусства, с его именем связана блестящая операция русских моряков и флотоводцев по взятию крепости на острове Корфу в 1799 году.Шла война между Францией и коалицией европейскил стран, в которую входила и Россия. Русская черноморская эскадра в составе 6 линейных кораблей, 7 фрегатов и 3 бригов с десантом солдат снялась с якорей и взяла курс в Средиземное море. На "Св. Павле", флагмане эскадры, развевался флаг знаменитого флотоводца Ф. Ф. Ушакова. Вскоре к русской эскадре присоединилась турецкая в составе 4 линейных кораблей и 6 фрегатов. Достигнув Средиземного моря, объединенная эскадра приступила к освобождению Ионических островов, где главным оплотом Франции была крепость на острова Корфу, считавшаяся неприступной. И для этого были все основания. Гарнизон острова насчитывал 3000 солдат и офицеров, в крепости располагались 650 орудий, запасы продовольствия были рассчитаны на осаду в течение полугода. Подходы к острову были закрыты двумя островами, Видо и Лизарето, с установленными на них артиллерийскими батареями. В гавани Корфу стояли два мощных фрегата, бриг и много мелких судов. Ф. Ф. Ушаков решил начать штурм крепости с атаки на остров Видо, прикрывавший вход в гавань Корфу. По сигналу флагманского корабля эскадра подошла на картечный выстрел к Видо. В 7 часов утра 18 февраля 1799 года залпом "Св. Павла" по самой крупнокалиберной батарее начался артиллерийский обстрел острова. К 10 часам все пять французских батарей на Видо были "истреблены и обращены в прах", как доносил после боя Ушаков. На гребных судах под прикрытием огня линейных кораблей и фрегатов в трех местах острова был высажен десант. К двум часам дня на Видо реяли русские флаги. Французский 74-пушечный линейный корабль "Леандр" и 54-пушечный фрегат "Брюн" пытались поддержать своим огнем защитников острова, но были согнаны русскими кораблями и ушли под защиту батарей крепости Корфу. Второй десант русских моряков, высадившийся на острове Корфу, молниеносно захватил два форта. Французские солдаты были вынуждены укрыться в стенах крепости. Успехи русского десанта настолько деморализовали гарнизон Корфу, что на следующее утро после первых выстрелов с кораблей русско-турецкой эскадры комендант острова генерал Шабо выслал к Ушакову парламентариев с просьбой прекратить военные действия и приступить к переговорам о сдаче крепости. Акт о капитуляции гарнизона "неприступной" крепости на Средиземном море был подписан 20 февраля 1799 года на флагмане контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова "Св. Павел". Великий русский полководец А. В. Суворов, узнав об этой победе, с восторгом писал: "Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем я не был при Корфу хотя мичманом?" В плен сдались 2931 человек, в том числе четыре французских генерала. На острове были захвачены богатые военные трофеи: линейный корабль, фрегат, 15 других судов, 629 береговых орудий, 5000 ружей. Жители острова Корфу, освобожденного русскими моряками от французского владычества, преподнесли Ф. Ф. Ушакову золотую шпагу, украшенную бриллиантами. Акт о капитуляции крепости Корфу был гуманным и по-рыцарски великодушным к побежденным. Вот выписка из акта о сдаче французского гарнизона: "Гарнизон выйдет со всеми военными почестями из всех фортов и с постов, которые он занимал в последний день подписания настоящей капитуляции. Он установится на эспланаде, где сложит свое оружие и знамена, кроме генералов, офицеров штаба и других офицерских чинов, как военных, так и гражданских, которые сохранят свое оружие. Затем посты будут заняты союзными войсками, после чего французы вернутся в цитадель в свои помещения, где будут находиться до их погрузки в порту Мандрахио. До этого момента при них будет состоять русский почетный караул". С пленных солдат и офицеров было взято честное слово, что в течение 18 месяцев они не будут воевать против России и ее союзников. Пленным разрешалось увезти с собой все свое личное имущество. Участник сражения при Корфу капитан-лейтенант Е. П. Метакса писал: "Французские генералы, выхваляя благоразумные распоряжения адмирала и храбрость русских войск, признавались, что никогда не воображали себе, чтобы мы с одними кораблями могли приступить к страшным батареям Корфы и Видо, что таковая смелость едва ли была когда-нибудь видана... Они еще были более поражены великодушием и человеколюбием русских воинов". Освободив остров Корфу, русская эскадра активно участвовала в освобождении Неаполитанского королевства. Слава Ушакова росла не только среди русских моряков и жителей освобожденных им Ионических островов. Недавние враги, а теперь союзники - турки относились к нему с большим уважением, называя его Ушак-паша. Везде, где появлялись русские моряки, их принимали с восторгом и любовью, а когда русские освободили Неаполь, один из знатных итальянцев писал: "Конечно, не было никогда примера, подобного сему происшествию. Но лишь российским войскам возможно было сотворить такое чудо. Какое мужество, какая дисциплина, какие кроткие, любезные нравы! Их здесь боготворят, и память о них будет запечатлена во всех сердцах обитателей нашего отечества".

И получим с итоге мини- стратегию минут на 10, а твою Викторию(например) за это время Люнкс в попу разберёт. И ты выходишь из абордажа весь такой важный непобедимый кэп и сразу в порт фармить себе бабло на новую Викторию(например).

Хотя голландцы представляли серьезную угрозу испанским интересам в Америке, самая большая опасность угрожала Испании в европейских водах. На протяжении большей части Тридцатилетней войны (1618–1648) испанский флот ограничивался сопровождением конвоев между Испанией и Фландрией. Ситуация обострилась в 1635 г., когда Франция объявила войну Испании. В 1637 г. испанская армада провела несколько сражений в Ла-Манше, нанеся поражение французскому и голландскому флотам, причем успеха удалось добиться за счет артиллерийского огня с дальних дистанций. На следующий год Испания в столкновении с численно превосходящим противником потеряла 11 из 12 кораблей эскадры доиа Лопе де Очеса, несмотря на искусное командование командира эскадры. Испанцы поставили свои корабли на якорь у входа в гавань, и огнем артиллерии удерживали французов на безопасном расстоянии. Испанцам удалось вывести из строя десять французских кораблей, прежде чем испанская эскадра погибла в результате атаки брандеров. Несколько испанских кораблей пришлось затопить своим же командам. Большим драматизмом отличалось сражение у меловых холмов Даунз на южном побережье Англии в 1639 г. Заново отстроенная испанская армада численностью 67 кораблей (большинство из них галеоны) вела бой с голландской эскадрой, численно немного уступавшей испанцам. Сражение протекало в два этапа. В ходе первого столкновения, имевшего место 16–18 сентября испанцы были потрепаны в ходе трехдневной артиллерийской дуэли. Испанский командующий дон Антонио де Окендо отвел свой флот в нейтральные воды на английской стороне пролива, где испанцы пополнили запасы пороха. Вскоре, голландцы получили подкрепление в виде флота под командованием адмирала Мартена Тромпа. 21 октября сражение возобновилось. Олибарес попытался на полном ходу прорваться через строй голландцев. Большинству испанских кораблей этот маневр удался, но девять галеонов были потеряны. Голландский брандер уничтожил флагман дона Лопе де Осеса «Santa Teresa», ведший бой с восемью голландскими кораблями одновременно. Адмирал Фейхоо на своем галеоне сдерживал действия голландского флота на протяжении 18 часов, прежде чем капи тулировал. Из остальных испанских галеонов, захваченных голландцами, шесть затонуло по пути в Голландию, поскольку они получили тяжелейшие повреждения в бою. Корабль де Окендо «Nuestra Senora de la Concepcion у Santiago» спустил паруса, стараясь отвлечь на себя голландцев и дать остальным испанским кораблям время уйти. Перед ночью на помощь де Окендо пришла фламандская эскадра, с помощью которой испанскому командующему удалось оторваться от преследования и скрыться в темноте. Хотя исход сражения был не в пользу испанцев, бой показал, что опытные испанские командиры успешно освоили тактику артиллерийской дуэли. Вместе с тем все эти события ясно показали другой недостаток испанцев — часто испанским командирам не давали достаточных ресурсов для решения поставленных задач. Нехватку ресурсов приходилось компенсировать профессионализмом и изобретательностью. Сражение при меловых холмах Даунза стало лебединой песней галеонов. Спустя всего несколько лет появилась линейная тактика, которая привела к появлению нового класса кораблей — линейных кораблей. Галеоны оставались на службе в водах Нового Света на протяжении еще двух десятков лет, но время их славы безвозвратно прошло. Постепенно галеоны ушли в прошлое и превратились в легенду. Галеон «San Esteban», 1554 г. Галеон «Nuestra Senora de la Pura у Limpia Concepcion», 1641 г. Галеон «Nuestra Senora de Atocha», 1622 г. 1. Бушприт. 2. Шпринтовый парус. 3. Нос. 4. Койка юнг. 5. Нос. 6. Опора бушприта. 7. Кладовка боцмана. 8. Степс фок-мачты. 9. Камбуз (один из двух). 10. Очаг, выложенный кирпичом. 11. Зольник с песочной прослойкой. 12. Носовой трюм. 13. Кладовая. 14. Хранилище хлеба и сушеного провианта. 15. Крюйт-камера. 16. Солдатские койки. 17. Хранилище воды. 18. Главный насос. 19. Балласт. 20. Койки матросов. 21. Хранилище ценностей. 22. Орудийная палуба. 23. Сундуки с серебряными песо. 24. Серебряные слитки. 25. Медные слитки. 26. Частное имущество. 27. Пушечный порт. 28. Румпель. 29. Ронда. 30. Каюта мастера. 31. Средняя кулеврина. 32. Кормовой орудийный порт. 33. Капитанская каюта. 34. Штурманская каюта. 35. Корабельный фонарь. 36. Каюта казначея. 37. Бизань-мачта. 38. Каюты пассажиров. 39. Место рулевого. 40. Румпельный шток. 41. Нактоуз. 42. Берсо. 43. Кулеврина. 44. Грот-мачта. 45. Корабельный колокол. 46. Канон. 47. Шкафут. 48. Койки неопытных матросов. 49. Фок-мачта. 50. Арсенал. 51. Полубак. 52. Сакре. 53. Латинская бизань. 54. Королевский флаг. 55. Мире. 56. Государственный флаг. 57. Грот-марсель. 58. Адмиральский флаг. 59. Фок- марсель. 60. Фок. 61. Нос. 62. Главный якорь. 63. Грот.

Но если пища была удовлетворительной, этого совершенно нельзя было сказать об остальных условиях на корабле. Скученное проживание приводило к быстрому распространению болезней. Смертность в Европе XVI–XV11 вв. была высока, но на кораблях в Карибском море ситуация была еще хуже. Смертность 15–20 % среди находившихся на борту считалась нормальной. Но если на корабле вспыхивала эпидемия, то смертность резко подскакивала вверх. Словом, на борту испанского галеона ситуация напоминала ситуацию в городе, пораженном эпидемией чумы. К смертности от болезней следовало прибавить риск погибнуть в бою или при кораблекрушении, а также риск подхватить экзотическую тропическую болезнь. Колее дюжины аркебузов и мушкетов в различном состоянии обнаружено на месте гибели галеона «Nuestra Senora de Atocha» (1622), в том числе этот сравнительно неплохо сохранившийся экземпляр. Архивы свидетельствуют о том, что галеон нес на борту роту численностью более 100 человек, в том числе 20 мушкетеров и 24 аркебузиров. Галеоны как боевые корабли На протяжении всей эпохи галеонов испанцы так и не осознали всего потенциала корабельной артиллерии. В XVI в. корабельная артиллерия считалась вспомогательным оружием, задачей которого было размягчить оборону противника, после чего его можно было брать на абордаж. Опыт Непобедимой Армады 1588 г. показал, что артиллерия обладает большими возможностями, а подготовленный экипаж может с помощью одной артиллерии побеждать противника. Первый опыт успешных артиллерийских дуэлей испанцы получили еще в 1520-х гг., но так и не смогли его обобщить. На протяжении XVI–XVII вв. артиллерия на испанских кораблях неизменно имела лафеты с двумя большими колесами и одной станиной. Такой лафет больше подходил для сухопутных пушек. Лишь в первой половине XVII в. испанцы постепенно перешли к принятым повсюду в Европе низким четырехколесным лафетам. Переход завершился к 1630 г. Устаревшие кованные пушки на протяжении XVI в. постепенно вытеснялись более надежными бронзовыми пушками. Ранние пушки представляли собой грозное оружие при залпе в упор, но вести из них стрельбу на значительные расстояния было непросто. Хотя некоторое количество старых пушек оставалось на испанском флоте вплоть до 1588 г., их обычно использовали на больших транспортных судах, тогда как галеоны получали более современную артиллерию. Испанские галеоны к 1588 г. несли современную бронзовую артиллерию, хотя и установленную на двухколесных лафетах, но капитаны не умели правильно имеющуюся артиллерию применять. Детальный анализ расхода боезапаса в ходе кампании 1588 г. показал, что даже в конце кампании испанцы предпочитали решать исход боя абордажем, а не артиллерийской дуэлью. Из больших пушек почти не стреляли, зато огромный расход боекомплекта к маленьким берсо вызывает изумление. Каждую пушку обслуживал расчет во главе с канониром, которому помогали матросы и солдаты. После того, как пушка была заряжена, расчет расходился по своим обычным местам, оставляя канонира с пушкой один на один, канонир держал зажженный фитиль, ожидая команды. Испанская военная доктрина предусматривала один залп в упор, непосредственно перед началом абордажа. Испанская пехота, лучшая пехота в Европе, врывалась на палубу корабля противника прямо из клубов порохового дыма. При такой тактике просто не возникало необходимости перезаряжать пушки. Словом, на испанских кораблях артиллерия не играла роль главного вооружения, а использовалась только как средство поддержки абордажной партии. Основной ударной силой испанского флота была испанская пехота. Другие военные державы не могли обеспечить свои корабли надежным пехотным прикрытием, поэтому если испанцы начинали абордаж, корабль можно было считать потерянным. Во время битвы на Азорских островах (1582) испанцы убедительно продемонстрировали эффективность своей тактики, захватив основные силы французского флота в коротком, но яростном сражении. В 1588 г. испанцы планировали поступить точно также. Кампания 1588 г. показала, что англичане тактически переиграли испанцев. Английские капитаны всячески уклонялись от рукопашного боя, предпочитая держаться на расстоянии выстрела из кулеврины и вести артиллерийский огонь. Это заставило испанцев пересмотреть свою тактику и активнее применять собственную артиллерию. Прежде всего, солдат полностью освободили от обслуживания пушек, возложив эту задачу на моряков, которые были более привычны к работе с пушками, Затем испанцы начали переходить на более удобные артиллерийские лафеты. При этом испанцы сохранили приверженность небольшим галеонам, отказавшись поначалу от строительства больших линейных кораблей. Тем временем. другие европейские державы постепенно разрабатывали концепцию использования линейных кораблей в качестве плавающих батарей. Лишь к середине XVII в. в Англии и Голландии окончательно оформилась концепция линейного корабля. Испанская армада 1588 г. должна была образовать плотный строй, чтобы пройти через Ла-Манш. Только два корабля из 120 были потеряны на этом этапе. И эти потери были вызваны случайной аварией, а не действиями противника. Испанцы переоценили свою тактическую доктрину, но мало что изменилось в области управления эскадрой. К началу XVII в. испанские боевые уставы были призваны помочь отдельному кораблю в бою. Хотя они были изданы после катастрофы 1588 г., можно заключить, что по крайней мере часть этих доктрин появилась на протяжении XVI в. Детальные инструкции касались применению корабельной артиллерии. Теоретически, пушки следовало держать в боеготовом состоянии все время. У галеонов, ходивших в Новый Свет, боеготовность была несколько снижена, гак как их орудийная палуба обычно была завалена грузами и личным имуществом членов экипажа. Большинство галеонов несли артиллерию разного калибра. Ядра разных калибров хранились отдельно, калибр пушки указывался на табличке, прикрепленной к бимсу над ней. К каждой пушке был прикреплен один канонир, который обслуживал ее с помощь шести-восьми матросов: опытных, неопытных и юнг. Юнги подносили боеприпасы, бегая между пороховым погребом (panol de polvora) и пушкой, поднося картузы пороха. Иногда к обслуживанию пушек привлекались и солдаты. Мастер-канонир во время боя получал приказы от солдатского капитана. Это означает, что во время боя кораблем командовал солдатский капитан. Во время боя солдаты распределялись по всему кораблю. Взвод наиболее опытных солдат во главе с cabo занимал позицию на полубаке. Другие взводы располагались на шкафуте, на квартердеке и на полуюте. В идеале, если хватало людей, часть солдат оставалась на нижней палубе в резерве. Примерно половина личного состава была вооружена стрелковым оружием. Огонь играл большую роль на начальном этапе абордажа. Вооруженные мушкетами и аркебузами солдаты выстраивались в две шеренги, по очереди ведя огонь через планшир. Шеренги чередовались, делая залп и отходя назад для перезарядки, уступая место товарищам. Солдаты, вооруженные холодным оружием, строились на противоположном борту, держась в стороне от боя. Перед началом абордажа, абордажная команда собиралась на полубаке. По правилам, принятым для Armada de la Guardia в конце XVI в., абордажная команда должна была вооружаться мечами и щитами- баклерами, полупиками (chuzos) и аркебузами в равных долях. Абордаж начинался с того, что на палубу корабля противника кидали фугасные и зажигательные гранаты. Солдаты, находившиеся на шкафуте, должны были гасить зажигательные гранаты, брошенные противником. Аналогичная инструкция, написанная в 1630 г., свидетельствует о том, что в первой половине XVII в. на испанском флоте продолжали практиковать ту же тактику, что и прежде. В какой-то мере мы можем оценить эффективность испанской тактики по результатам сражений начала XVII века. Несколько проигранных битв с голландцами, а также гибель всего испанского флота в 1628 г. в бухте Матансас на Кубе обьяснялись прежде всего неправильным командованием флотом. Командир эскадры из четырех галеонов и нескольких торговых судов дон Хуан де Бенабидес попал вместе со своим флотом в плен к голландцам. Командир голландской эскадры Рит Хейн отмечал, что пушки на испанских кораблях имели чстырехколесные лафеты. На следующий год дон Фадрик де Толедо успешно использовал корабельную артиллерию в бою с голландцами в районе Азорских островов. Позднее эскадра де Толедо совершила успешную десантную операцию в Новом Свете и овладела островами Сан-Кристобаль и Ньебес. Высадку десанта поддерживала огнем корабельная артиллерия. Аналогично корабельная артиллерия применялась испанцами и в 1625 г. при взятии обратно Байи в Бразилии. Таким образом, мы можем определенно утверждать, что в начале XVII в. испанцы уже вполне овладели искусством стрельбы из корабельных пушек.

На врезке изображена новая литая железная пушка, появившаяся на вооружении испанских кораблей в середине XVII века. Это 24-фунтовая пушка-канон, отлитая в Льерганесе под Сантандером около 1637 года. Корабль с этой пушкой на борту пошел на дно в районе Багамских островов в 1656 году. Пушка имеет четырехколесный компактный лафет, появившийся на испанских кораблях в 1630/40-ее гг. Солдаты имели собственную организацию. Всеми солдатами на борту кораблей эскадры командовал капитан-генерал, которому помогал военный правитель (gobemador), бывший одновременно капитаном на одном из галеонов (gobemo). На каждом галеоне пехотой командовали солдатские капитаны. Структура пехотного отряда на борту галеона повторяла структуру испанских пеших рот того времени. Капитану помогал лейтенант (alferez de guerra), который следил за дисциплиной личного состава, а также определял размещение солдат на борту. Как и в большинстве европейских армий лейтенанту подчинялись сержанты (sargento), которые следили за повседневной активностью рядовых солдат. Рота делилась на эскадроны (фактически взводы) численностью 25 человек. Каждым эскадроном командовал эскадронный командир (cabo de escuadra). Как и матросы, солдаты делились по уровню подготовленности. Опытные солдаты (soldados aventanjados) получали повышенное жалованье. Среди опытных солдат были знаменосец (abanderado), два барабанщика (tambores) и один флейтист (pifano). Наибольшее жалованье среди опытных солдат получали мушкетеры (mosqueteros) и аркебузиры (arcubuseros). Изучение списков личного состава показывает, что половина личного состава корабельной роты были вооружены полупиками или алебардами, тогда как другую половину в равных долях составляли мушкетеры и аркебузиры. Испанцы не спешили с инновациями на море. Этот арбалет с принадлежностями обнаружен на месте гибели галеона у Падре-Лйленда в 1554. Жизнь на борту На испанских галеонах было немного свободного места. Типичный галеон начала XVII века, построенный в 1628 г. «Nuestra Senora de los Tres Reyes» водоизмещением 450 испанских тонн, управлялся экипажем из 200 человек. Размер главной палубы составлял всего 53 на 17 codos (29,9 на 9,6 м), то есть на одного человека приходилось всего 1,4 кв. м. Конечно, для капитана и офицеров создавались сравнительно более комфортабельные условия. Капитанская каюта находилась в кормовой части верхней палубы. В капитанской каюте проживал капитан или оба капитана (морской и солдатский), если оба присутствовали на корабле. Каюта штурмана находилась в кормовой части юта, прямо над каютой капитана. Рядом со штурманской каютой находилось рулевое управление кораблем. Капеллан также жил в каюте на верхней палубе. Капитан и старшие офицеры имели некоторое собственное пространство (каюта капитана была самым просторным помещением на корабле), младшие офицеры и пассажиры имели только собственные спальные места, отгороженные ширмами или временными деревянными перегородками. Если пассажиров на корабле было много, некоторым младшим офицерам приходилось перебираться на нижнюю палубу, поскольку индивидуальное спальное место считалось большой роскошью. Если же пассажиров на борту галеона было еще больше, то за грот-мачтой на ночь сооружались временные жилые закутки из ширм, убиравшихся днем. Солдаты и остальные члены команды теоретически размещались на нижней палубе, но многие предпочитали находиться на свежем воздухе верхней палубы. Мастер-канонир и его люди размещались в кормовой части нижней палубы, рядом с кормовыми пушками. Дальше находилось место корабельного врача. Еще дальше, между бизанью и грот-мачтой или в передней части квартердека, было место опытных матросов. Между грот- и фок-мачтой было место неопытных матросов, а юнги спали где придется. Солдаты располагались отдельно. Им принадлежала правая сторона нижней палубы. Если погода была хорошая, солдаты выбирались на верхнюю палубу. Вместе с солдатами располагались сержанты. Если на корабле находился капитан-генерал или адмирал, ему выделялась отдельная каюта. Если на корабле плыли дополнительные солдаты, им приходилось находиться на верхней палубе и даже спать на сетках, подвешенных на уровне пояса на полубаке и полуюте. При таком скоплении людей на ограниченном месте остро ощущались проблемы санитарии. Гальюны на корабле отсутствовали. Нужду матросы справляли с балконов на корме или носу. Если таковых приспособлений не было, для отправления нужды использовались ведра или пространство между обшивкой днища и трюмным настилом. В теплую погоду нечистоты начинали испускать такой запах, что невозможно было пройти мимо открытого трюмного люка. Эухенио де Саласар, описавший свое путешествие пассажиром на борту галеона в 1573 г., отмечал, что насосы, откачивавшие трюмную воду, «испускали пар, как в аду, и воняли, словно дьявол». Разумеется, в таких условиях заводились крысы. Отправляясь в 1622 г. из Гаваны в Испанию эскадра (в том числе галеон «Nuestra Senora de Antocha») провела чистку трюмов. Только на одном корабле удалось убить более тысячи крыс. Крысы были не только разносчиками заразы. Они поедали припасы, загрязняли питьевую воду, повреждали паруса и канаты. Галеоны часто брали на борт животных для того, чтобы иметь в походе свежее мясо. Чаще всего это были куры, свиньи, козы, иногда коровы. На галеонах в Новый Свет иногда доставлялся крупный рогатый скот и лошадей. Животные были дополнительным рассадником антисанитарии. Кроме того, их приходилось защищать от крыс. Проблему доставляли и мелкие вредители: тараканы, скорпионы, мыши и, конечно, блохи и вши. Хотя каюты и нижнюю палубу регулярно окуривали дымом, спасения от вшей и блох не было. Не спасал ни социальный статус, ни состояние. Пассажиры испытывали все трудности наравне с командой, но для них утешением было то, что с завершением плавания проблема решиться сама собой. Когда галеон находился в открытом море, его команда жила от вахты до вахты. Время отмерялось песочными часами, расположенными у позиции рулевого. Практиковалась трехвахтенная система. Экипаж делился на три вахты, каждая из которых поочередно отстаивала четырехчасовые дежурства. Первая вахта начиналась в полночь и продолжалась до 8:00 утра. Этой вахтой командовал штурман. Утренней и дневной вахтой командовал мастер, а вечерней вахтой капитан. К XVII в. дневную вахту разделили на две «собачьи вахты», что позволило ротировать вахты. На рассвете юнги читали молитвы: «Отче наш…» (PaterNoster) и «Богородице Дево…» (Ave Maria). Молитвы читались в начале каждой вахты, а также при каждом повороте 30-минутных песочных часов. Пищу матросы принимали в течение дня. Первым крупным исследователем истории испанского военно-морского флота был Хосе Монлеон, работавший в конце XIX века. Именно ему мы обязаны многими сведениями, касающимися испанских галеонов. Хотя не вполне достоверная, эта реконструкция, выполненная в 1886 г., послужила основой для многих более поздних изображений галеонов. Офицеры и пассажиры имели собственные запасы провизии, тогда как рацион матросов и солдат был очень ограничен. Корабельные сухари делали из пшеничной муки (1,5 фунта или 0,7 кг на человека в сутки). Кроме того, выдавалась порция menestra — смеси нута, чечевицы, риса и бобов. Рацион дополнялся 0,5 azumbre (чуть больше литра) красного вина. Традиционно матросы также получали четыре дня в неделю вареную солонину и три дня в неделю вареную селедку. Постными днями были среда, пятница и суббота. В северных водах вместо вина иногда использовалось пиво или сидр. Мясо могли заменять сыром, в первую очередь в тех ситуациях, когда варить мясо не было возможности. Чтобы улучшить запах и вкус пищи применялось оливковое масло, уксус, лук, оливки и чеснок. Каждый готовил сам себе или объединяясь в группы. В целом испанцы меньше страдали от цинги, во многом благодаря средиземноморской диете. Цинга встречалась на испанских кораблях так редко, что даже получила название «голландской болезни». Словом, пища испанских матросов была не слишком вкусна, но достаточно питательна.

Дон Фадрике де Толедо, испанский флотоводец, освободивший Байю в Бразилии (1625) изображен здесь стоящим рядом с портретом короля Филиппа IV Адмирал добавлен к картине позже, так как вскоре после победы он поссорился с королем. На заднем плане видны несколько галеонов испанского флота. Картина маслом «Освобождение Байи» кисти Хуана Баутисты Маино. Главным офицером на галеоне был капитан (capitan). На протяжении XVI–XVII вв. встречались два разных типа капитанов. Морской капитан (capitan de mar) был профессиональным моряком, но не имел власти над солдатами, находящимися на борту. Но такие капитаны встречались не часто. Обычно первым офицером на корабле был солдатский капитан (capitan de guerra), который не имел понятия об управлении кораблем, поэтому пользовался услугами мастера- судоводителя (об этой должности будет рассказано ниже). Если в других странах на кораблях действовал принцип единоначалия, то испанцы продолжали практиковать разделение власти вплоть до конца XVII века. Встречались также универсальные капитаны (capitan de mar у guerra), имевшие опыт как морских, гак и сухопутных операций. Но, как уже было сказано, чаще всего кораблем командовал сухопутный командир, действия которого носили скорее бюрократический, нежели практический характер. Мастер (maestre) был фактическим хозяином на корабле, решая все практические задачи, оставляя административные задачи капитану. Хуан Эскаланте описывал идеального мастера такими словами: «опытный моряк… имеющий хорошую репутацию и пользующийся доверием». Эскаланте сравнивал мастера на корабле с пчелиной королевой в улье. В отличие от других офицеров, назначавшихся только на время плавания, мастер обычно постоянно служил на одном и том же корабле. Мастер отвечал за навигацию, следил за состоянием припасов, контролировал состояние древесины корабля. На протяжении XVII в. роль мастера принимала все более административный характер, а практические вопросы переходили в ведение первого лейтенанта (alferez de mar). Следующим в иерархической лестнице стоял штурман (piloto), отвечавший за навигацию. В составе эскадры один из штурманов считался главным (piloto mayor). Главный штурман определял курс всей эскадры, Штурманов не следует путать с лоцманами, которые поднимались на борт корабля, чтобы провести его в прибрежных водах. Например, лоцманы водили корабли по Гвадалквивиру от Севильи до моря. За штурманом шел боцман (contramaestre). Боцман был первым помощником мастера, в круг его обязан ностей входило следить за ходом погрузки товаров на корабль, за состоянием парусов и такелажа, а также он обеспечивал плавность хода корабля. Боцману помогал боцманмат (guardian), который дополнительно следил за пожарной безопасностью, контролируя источники открытого огня на борту (камбуз, свечи, лампы). Другим помощником боцмана был главный стюард (despensero), следивший за хранением и расходом запасов провианта — пищи, вина и воды. Он же определял размеры рациона в случае нехватки продовольствия. Из матросов назначался alguacil de agua — помощник стюарда, отвечавший за раздачу воды. Обязанности мастера-канонира (codestable) описаны ниже. Кроме упомянутых офицеров в состав экипажа входило несколько внештатных чиновников, которые не участвовали в управлении кораблем. На серебряных галеонах (galeones de la plata), занимавшихся перевозкой серебра из Америки, присутствовал казначей (maestre de plata), назначенный Casa Contratacion — ведомством, занимавшемся сбором налогов с доходов, полученных в Америке. Казначей регистрировал все ценности, погруженные на борт, независимо от того, государственные или частные они были, и собирал соответствующий налог. Казначею помогали писари (fiadores). Если казначей находился на флагманском корабле, то его писари распределялись между остальными кораблями эскадры. Другим чиновником на борту флагмана был инспектор (veedor), который следил за тем, чтобы на кораблях эскадры соблюдались финансовые интересы короля. На каждом галеоне присутствовал нотариус (escribano), который отмечал все перемещения грузов на борту. Наконец, на борту каждого галеона присутствовали капеллан (capellan) и судовой врач (cirjano). Галеон «Santa Teresa» в сражении при Даунсе, 1639 г. Вышедшая в сентябре 1639 г. против Голландии армада дона Антонио де Окендо насчитывала 67 кораблей разных типов, разделенных на семь эскадр. Одна из эскадр была приписана к порту Ла-Корунья, она состояла из восьми кораблей разных типов, в том числе четырех галеонов. Командовал эскадрой дон Лопе де Осес, занимавший также должность заместителя командующего армадой. Его корабль был 1100-тонным галеоном «Santa Teresa», вооруженным 36 пушками. 21 октября 1639 года, на втором этапе сражения при Даунсе, голландский флот атаковал испанцев. Сражение шло в довольно плотном тумане. Испанские корабли прижимались к дружественному английскому побережью, но «Santa Teresa» оказалась отрезанной от основных сил восемью голландскими кораблями, начавшими одновременную атаку. При поддержке галеона «San Felipe» дон Лопе де Осес долгое время сдерживал действия голландцев, пока те не пустили брандеры. В безветренную погоду галеон не смог активно маневрировать, поэтому один брандер сумел столкнуться с галеоном. На корабле начался пожар. Испанские канониры продолжали стрельбу до тех пор, пока артиллерийскую палубу не охватил огонь. Дон Лопе покинул галеон, уводя с собой 500 человек из 600 членов экипажа. Здесь изображен апогей сражения, когда голландские брандеры вынырнули из тумана. Сражение при Даунсе, 1639 г. Флагман дона Антонио де Окендо ведет бой с голландскими кораблями. Второй испанский галеон (справа) спешит па помощь командиру. Гравюра по мотивам картины маслом кисти Корнелииш Вербека (1590–1635). Голландская гравюра, изображающая сражение при Даунсе (1639). Испанский галеон на переднем плане тонет, разбитый артиллерийским огнем голландцев. На самом деле, большинство испанских кораблей затонуло уже после боя, когда голландцы пытались отбуксировать захваченные галеоны домой. Среди членов экипажа имелись отдельные специалисты. Матросы (gente de mar) делились на четыре группы: квалифицированные матросы (marineros), неопытные матросы (grumetes), юнги (pajes) и канониры (artilleros). Специалисты имели статус унтер-офицеров. Среди них выделялась группа ремесленников: плотник, водолаз, бондарь, конопатчик, а также один или несколько трубачей. Канониры имели более высокий статус, нежели матросы. Под командованием мастера-канонира канониры обслуживали пушки, а также вели из них огонь во время боя. В бою канонирам помогали простые матросы. Опытные матросы противопоставлялись неопытным, которые в большинстве своем были молодыми людьми, только обучавшимися морскому мастерству. Такое деление было обычным для эпохи парусного флота. На нижней ступеньке иерархии стояли юнги. Среди юнг встречались родственники офицеров, но чаще всего это были сироты или мальчишки, убежавшие из дома. Юнги выполняли всю вспомогательную работу: драили палубы, готовили пищу, помогали матросам. Экипаж делился на две или — реже — на три вахты, благодаря чему корабль продолжал движение и ночью. При необходимости матросов свободной вахты могли привлечь на помощь. Галеон «Nuestra Senora de la Pura у Limpia Concepcion» 1641 г. Один из последних настоящих испанских галеонов «Nuestra Senora de la Pura у Limpia Conception» был спущен на воду в 1620 г. в Гаване как нао. а в 1639 г. прошел переделку› в галеон. В дальнейшем корабль охранял испанские суда в Новом Свете. Если англичане и французы предпочитали давать своим кораблям секулярные имена («Victoria» или «Triumph», например), испанцы предпочитали давать кораблям имена святых (начало со слова San или Santa в зависимости от пола святого) или Богородицы (в начале названия Nuestra Senora). Галеон «Nuestra Senora de la Pura у Limpia Concepcion» был 600-тонным 36-пушечным кораблем. Длина по ватерлинии 42 м, экипаж 250 моряков и солдат. К моменту переделки корабля на испанском флоте уже наметилась тенденция к уменьшению высоты юта, хотя при этом юты испанских кораблей оставались все равно выше, чем у кораблей постройки других европейских государств. Таким образом, этот галеон можно привести как пример последнего этапа развития галеонов. Уже после 1650 года Испания начала строить корабли французского и голландского образца. Новые корабли представляли собой линейные корабли с низкими надстройками и тяжелыми бортовыми батареями. Галеон «Nuestra Senora de la Pura у Limpia Concepcion» продолжал службу в Америке до 1641 г., когда корабль погиб во время урагана у берегов Испаньолы (в настоящее время Доминиканская республика). Уже в конце XVII в. английские охотники за сокровищами определили место крушения корабля и извлекли на поверхность большую часть его золотого и серебряного груза.

В сражении первую скрипку играли испанские пехотинцы, а не артиллеристы. Тактика, основанная на действиях пехоты, доминировала на испанском флоте вплоть до начала XVII в. Фрагмент картины кисти неизвестного художники, изображающей сражение при Футхироле (1622). Вдоль планшира стоят и стреляют иркебузиры и мушкетеры. Кроме того, огонь ведут кормовые пушки. Галеоны, формировавшие Armada de la Guardia, обычно выделялись из состава основного испанского флота, который с 1580 года назывался Armada del Mar Осеапо (Атлантический флот). Основной ударной силой атлантического флота была португальская эскадра. На переломе XVI–XV1I вв. испанский океанский флот почти непрерывно вел боевые действия. Кроме португальской эскадры, в составе флота входили еще три или больше эскадр, базировавшихся в Севилье и Кадисе, Ла-Корунье и Сантандере, а также в Лиссабоне. Флот включал в свой состав как королевские корабли, так и корабли, взятые короной в наем. Хотя число галеонов в составе эскадры было невелико, они составляли ее главную ударную силу. Например, в ходе кампании 1588 года Непобедимая Армада насчитывала более 120 кораблей, из которых только 20 были галеонами (остальные нао, вооруженные торговые суда, галеасы и прочие типы кораблей). Хотя число галеонов росло на протяжении первой половины XVII в., в составе флота по-прежнему было много кораблей других типов. Испанские галеоны действовали небольшими группами, сопровождая карибские конвой (а позднее и самостоятельно перевозя ценности), а также защищая интересы Испании в ее территориальных водах. Кроме того, иногда из состава флота выделялась эскадра галеонов (galiflota), которую отправляли к берегам Америки, для решения особых задач. Так происходило в 1625, а также в 1629/30 гг. Галеон, будучи многоцелевым боевым кораблем, выступал как основной инструмент военного давления в пользу испанской короны, а также как защитник морской испанской империи. Справа: голландцы отступают после неудачной попытки морского десанта. Испанская пехота внешне мало чем отличалась от голландской. Картина маслом «Освобождение Сан- Хуан-де-Пуэрто-Рико» кисти Эухенио Кихеса (1572–1634). Галеон «San Felipe», 1629 г. В рамках программы привлечения частных кораблестроителей, баскский дворянин Мартин де Арана построил для короны шесть галеонов в 1625–1628 гг. Это были галеоны «San Felipe», «Nuestra Senora de Begona» (оба 610 тонн), «Los Tres Reyes», «San Juan Baptista» (оба 450 тонн), а также «San Sebastian» и «Santiago» (оба 330 тонн). Все эти галеоны вошли в состав океанской армады и сыграли заметную роль на протяжении следующих десятилетий. Галеон «San Felipe», названный в честь Филиппа IV, имел 31,1 м в длину, 10 м ширину в миделе, его вооружение состояло из 24 пушек. За время службы галеон плавал на Карибы в составе американских конвоев, а также служил в составе португальской эскадры в составе океанского флота во время войны с Францией. Галеону даже довелось поучаствовать в сражении при Даунзе, и уцелеть при этом. Это была типичная «рабочая лошадка» испанского флота вплоть до середины XVII в. На врезке показана литая бронзовая средняя кулеврина. Такую пушку удалось обнаружить на месте гибели галеона «Nuestra Senora de Atocha», затонувшего в 1622 году. Пушка украшена гербом Филиппа III, а также картушем с именем его изготовителя. Пушка установлена на двухколесном лафете, похожем на те, что использовались в сухопутной артиллерии. Пушка такого типа обслуживалась расчетом из шести-восьми человек, но неудобный лафет затруднял непрерывный огонь из пушки. Организация на борту корабля На протяжении описываемого периода галеоны были основными кораблями испанского флота. Численность экипажей галеонов определялась установленным штатным расписанием. В мирное время один член экипажа приходился на каждую тонну водоизмещения, а в военное время численность экипажа повышалась в полтора раза. Кроме того, на численность экипажа заметное влияние оказывали финансовые возможности государства. Случалось, что из-за нехватки средств численность экипажа не дотягивала и до половины численности мирного времени. В 1550 г. галеоны и торговые суда комплектовались экипажами из расчета один человек на 5,5 тонны водоизмещения, правда, при этом на борту кораблей присутствовали отряды солдат, которые частично компенсировали малочисленность экипажей. В 1629 году применялась схема один матрос на 6,25 тонны плюс один солдат на 4 тонны. Разумеется, в военное время численность экипажей увеличивалась. Галеоны часто использовались для транспортировки войск в Атлантике и к побережью испанских Нидерландов. В 1601 и 1613 гг. на кораблях Armada de la Guardia было по 90-100 матросов, не считая солдат. Соотношение между моряками и солдатами, артиллеристами и слугами за эти двенадцать лет изменилось (возросла доля моряков). Известны списки членов экипажей. Типичный 500-тонный галеон и начале XVII века управлялся экипажем, в среднем состоящем из 15 офицеров, 26 матросов, 19 курсантов. 10 слуг и 21 канонира-итого 91 человек, 1 член экипажа на 5,5 тонны водоизмещения. При этом на борту галеона находился отряд солдат численностью 125 человек. Итого на борту находилось 216 человек, не считая сверхштатных рабочих, пассажиров или транзитных солдат. Приведенные выше цифры почерпнуты из оригинального списка экипажа. На практике численность солдат на борту могла колебаться в пределах 25 %, в зависимости от поставленной задачи. Тем не менее, число солдат на борту испанских кораблей оставалась удивительно высокой. Во время сражения при Гибралтаре (1607) испанский флагман дона Хуана Альвареса взлетел на воздух и результате пожара в крюйт-камере. Картина маслом «Сражение при Гибралтаре» кисти Хендрика Корнелиши Ирама (1566–1640). Испанские и английские корабли ведут бой в ходе кампании 1588 г. Вопреки распространенному представлению, Непобедимая Армада лишь в небольшой части состояла из галеонов, а большинство испанских боевых кораблей были меньше английских. Картина маслом «Английские корабли и испанская армада, август 1588 г.» кисти неизвестного английского художника, конец XVI в. К середине XVII в. Испания полностью оправилась после катастрофы 1588 г. и могла успешно противостоять протестантам па Средиземном море. Картина маслом кисти неизвестного испанского художника запечатлела небольшую победу испанцев под командованием дона Фадрике де Толедо над голландцами в районе Гибралтара в 1621 г. Под командованием опытного испанского адмирала дона Фадрике де Толедо-и-Осорио испанский флот провел серию десантных операций на Карибских островах в 1629 году. Галеоны бомбардируют побережье, а испанские солдаты штурмуют голландские и английские позиции. Картина маслом «Освобождение Сан-Кристобаля» кисти Хуана Баутисты Маш, о (1578–1649). Организация эскадры, а также организация на борту корабля была в высшей степени регламентирована. Независимо от того, предназначалась ли эскадра для похода в Новый Свет, или перед ней ставилась задача действовать в качестве отдельной боевой группы, во главе эскадры неизменно стоял капитан- генерал (capitan-general), назначавшийся королем. Хотя испанцы называли такой отряд кораблей флотом (flota), правильнее было бы его именовать эскадрой. Численность эскадры галеонов редко когда превышала дюжину вымпелов, не считая числа сопровождаемых торговых судов. В своей книге «Itinerario» (1575) Хуан Эскаланте описывает идеального капитан-генерала так: «это хороший человек, происходящий из уважаемого и родовитого семейства, коренной житель Севильи, добрый католик и опытный моряк… среднего возраста, не слишком старый, но и не слишком молодой». Удивительно, но большинство капитан-генералов вполне удовлетворяли этому описанию. Такие люди как Дон Фадрике де Толедо-и-Осорио, Дон Хуан де Бенабидес и Фанциско де Мендоса были выходцами из среды испанской аристократии, военных рыцарских орденов и испанской военной бюрократии, Опытные придворные интриганы, дипломаты, солдаты и моряки, эти командиры несли колоссальную ответственность, но с готовностью принимали вызов. Капитан-генерал размещался на флагмане эскадры (capitana) вместе со своим небольшим штабом, состоявшем из королевских чиновников и приближенных капитан-генерала. Вторым лицом в эскадре был адмирал (almirante), назначавшийся капитан-генералом. Он отвечал за мореходность эскадры, поддержание походного и боевого строя, а также за все аспекты боеготовности. Таким образом, адмирал был более моряком, нежели солдатом. Традиционно, корабль адмирала (almiranta) замыкал строй эскадры, или располагался на противоположном от капитан-генерала фланге.

Жизнь на борту корабля, рисунок Ганса Гольбейна-младшего (1497–1543). Матросы проводят время распивая вино, приставая к пассажиркам и лазая по снастям. В действительности, на испанских галеонах поддерживалась суровая дисциплина. Порядок на кораблях объяснялся не только усилиями командиров, но и религиозной сознательностью католиков-испанцев. Средний размер пушек, 1570–1640 гг. Тип пушки масса снаряда калибр масса пушки длина пушки Canon 24 фунта 6 дюймов 5400 фунтов 11 футов Culebrina 16 фунтов 5,5 дюйма 4300 фунтов 12 футов Medio culebrina 11 фунтов 4,5 дюйма 3000 фунтов 10 футов Sacre 7 фунтов 3,5 дюйма 2000 фунтов 8 футов Medio sacre 3,5 фунта 2,5 дюйма 1400 фунтов 7 футов Похожее вооружение несли и галеоны XVII в. 500-тонный галеон «Nuestra Senora de Atocha», построенный в 1618 г., нес 20 тяжелых пушек: два канона, четыре кулеврины, десять средних кулеврин и четыре сакры. Наиболее тяжелые пушки стояли на корме и были обращены назад, остальная артиллерия равномерно распределялась вдоль бортов. Кулеврины располагали в районе миделя, сакры стояли перед грот-мачтой, средние кулеврины находились ближе к корме. Все пушки стояли на двухколесных лафетах. Кроме того, 14 берсо разных размеров стояли вдоль палуб и под полубаком. При необходимости берсо ставили и на ют. Таким образом, галеоны несли неплохое, но не чрезмерное пушечное вооружение. Кроме пушек, галеоны должны были нести ценности, пассажиров, солдат. Таким образом, вооружение галеонов было адекватным. Позднее, с появлением линейных кораблей, акцент сместится в сторону увеличения их пушечного вооружения. но это произойдет позднее. Галеон «Nuestra Senora tie Atocha», 1622 г. Галеон «Nuestra Senora ile Atocha» был построен в Гайане в 1618 г. и предназначался для американского флота. Это был сравнительно небольшой корабль водоизмещением чуть больше 500 испанских тонн. Экипаж галеона не превышал 200 человек (в том числе 90 солдат), а его вооружение состояло из 20 тяжелых пушек и четырех-восьми берсо. Этот галеон стал одним из трех кораблей своего класса, затонувших в сентябре 1622 года из-за урагана. В катастрофе погибли все 50 находившихся на борту пассажиров, спастись удалось только четырем членам экипажа. Хотя в последующие десятилетия неоднократно предпринимались попытки поднять затонувшие вместе с кораблем сокровища, долгое время миллион серебряных песо и 20 тонн серебряных слитков, золота и изумрудов оставались лежать па дне в районе островов Флорида-Кис. В 1985 г. охотник за сокровищами Мел Фишер обнаружил обломки двух галеонов: «Nuestra Senora de Antoclui» и «Santa Margarita». Небольшой отряд археологов и аквалангистов провели исследование обломков, регистрируя все, что удавалось поднять на борт. В числе находок значатся крупный фрагмент нижней части кормы, но которой удалось точно идентифицировать корабль. Нашу реконструкцию мы провели по документам, найденным в испанских архивах. Как и все корабли кубинской постройки, галеон отличался от своих испанских систершипов тем, что был изготовлен из красного дерева, а не дуба. Анализ обломков показал, что постройка корабля велась с нарушением технологии, вероятно из-за желания кораблестроителей сэкономить. В результате судостроители подверглись судебному иску. Возможно, гибель галеона в какой-то степени определялась недостатками его конструкции. Хотя художник намеревался изобразить голландский корабль, у пего вышел небольшой испанский галеон. Солдаты ведут ружейный огонь с полуюта, трубач дублирует трубой приказы капитана. Фрагмент картины кисти неизвестного художника, изображающей сражение при Фуэнхироле (1622). Солдаты на испанском галеоне отражают попытку абордажа, предпринятую средиземноморскими пиратами. Фрагмент картины маслом «Сражение между испанцами и турками» кисти Хуана де ла Корте (1596–1660). Обратите внимание на мушкетеров, стоящих на кормовой галерее, а также ни стрельбу из пушек практически в упор. Набросок большого испанского галеона из Гипускоа (область страны басков вокруг Сан-Себастьяна). Здесь, а также в Бильбао находились центры постройки галеонов. Набросок датирован 1611 г. На нем изображено необычная схема парусов на бушприте, характерная для кораблей конца XVII и. Применение Система флотов Галеон создавался с определенной целью: обеспечить доставку ценностей из Нового Света в Испанию. Галеоны обычно действовали в составе флота (flota). В первые десятилетия колонизации Нового Света корабли обычно совершали трансатлантические рейсы в одиночку. Но в 1522 г. судовладельцы Севильи обратились к королю с просьбой о защите. Результатом этой просьбы стало возникновение системы флотов. С судовладельцев, плавающих через Атлантику, начали брать налог (averia), который шел на постройку кораблей, защищавших морские пути. Первыми сопровождение получили корабли, курсирующие между Испанией и Азорами, но в 1526 году король решил, что трансатлантическое судоходство должно проходить в форме конвоев, которые было проще защищать. С этого времени регулярные конвои ходили из Севильи в Америку. Каждый конвой сопровождался одним вооруженным нао. Отдельные корабли совершали плаванье в одиночку, рискуя с целью не платить налог. В результате налог более тяжелым бременем ложился на владельцев кораблей, плававших в составе конвоев. Около 1555 г. риск встретиться в море с кораблем противника вырос настолько, что каждый конвой теперь сопровождали четыре нао или галеона. На протяжении следующего столетия и в более позднее время ежегодно проводились два конвоя из Севильи, Один конвой шел к карибскому побережью Южной Америки (Tierra Firme), другой шел в Новую Испанию (нынешняя Мексика). Как правило, флот в Новую Испанию покидал Севи лью в апреле, а флот в Южную Америку уходил в августе. Оба конвоя проходили в юго-западном направлении на Канарские острова, а затем шли к южной части Наветренных островов. Собрав мексиканское серебро, специи, фарфор и другие товары, конвой из Новой Испании зимовал в Вера-Круз, а на следующее лето уходил в Гаванну. Южноамериканский конвой зимовал в Картахене, погрузив на борт годовую продукцию серебряных рудников Порто-Белло. Летом конвой также уходил на Гавану, а затем шел через Атлантику. Обычно, но не всегда, оба конвоя возвращались самостоятельно, прибывая в Севилью в октябре-ноябре, после того, как в Новый Свет ушли оба конвоя нового года. Испания сильно зависела от ежегодного подвоза золота, серебра и драгоценностей из Нового Света, которые шли на финансирование европейских кампаний. Галеоны, сопровождавшие конвои, не всегда следовали по одному с конвоем маршруту. Галеоны сопровождения (Armada de la Guardia) обычно покидали конвой, когда он достигал Карибского моря, и уходили в Гавану, присоединяясь к возвращавшимся конвоям предыдущего года. Это значит, что галеоны не зимовали в американских водах. Позднее все корабли конвоя стали называться галеонами. В XVII в. наиболее мощное прикрытие получал южноамериканский конвой, считавшийся более ценным.

Галеон «San Juan Bautista», 1588 г. В походе Непобедимой Армады 1588 г. участвовали 22 галеона. Название «San Juan Bautista» несли два корабля эскадры, в том числе галеон, изображенный здесь. На галеоне держал флаг адмирал кастильской эскадры. Это был современный корабль водоизмещением 750 испанских тонн, экипажем 296 человек (в том числе солдаты) и вооружением 24 пушки (не считая берсо). Когда армада вошла в Ла- Манш, галеоны выделили из состава их эскадр и сформировали из них ударный отряд. Этот ударный отряд прикрывал остальные силы армады, поэтому участвовал во всех крупных сражениях кампании. Во время сражения у Грейвлайнза (8–9 августа) этот галеон вместе с четырьмя другими кораблями своего класса и флагманом «San Martin» вступили в бой с основными силами английского флота. Сражение длилось целый день, палуба галеона была буквально залита кровью. Но галеон не только уцелел в сражении, но и успешно вернулся домой. Галеон «San Juan Bautista» был построен для американского флота, он имея сравнительно невысокий профиль. Кроме того, он нес сравнительно слабое пушечное вооружение, обычное для американских галеонов. Прежде чем галеон покинул в 1588 г. Лиссабон, он получил дополнительное вооружение в виде дюжины берсо разных калибров. На врезке изображена берсо, обнаруженная на месте гибели корабля «La Trinidad Valencera», также входившего в состав Непобедимой Армады. Вооружение Вооружались галеоны за счет короны. Это означало, что правительственные чиновники вели подробнейший перечень всего вооружения, установленного на корабли: пушек, боеприпасов и принадлежностей. Даже от капитанов уцелевших в 1588 г. кораблей Непобедимой Армады потребовали отчет о расходе пороха и боеприпасов с объяснением того, почему расход оказался столь большим. Действовали законы, определявшие число и размер пушек на королевских галеонах. С 1552 г. регламентации подверглась численность орудийных расчетов, а также величина боекомплекта к каждой пушке. Пушки изготавливались на королевских орудийных мастерских. В большинстве случаев порох и ядра также делались на правительственных предприятиях. Лишь в 1633 г. корона разрешила производство пороха частными лицами. Пушки устанавливались на корабли лишь на время рейса. После прибытия галеона в порт назначения, пушки снимали на берег и отправляли в арсенал. Это была трудная процедура, но она позволяла максимально эффективно использовать имеющуюся артиллерию. Галеоны оснащались артиллерией с учетом поставленной перед ними задачи. До конца XVI в. Испания испытывала нехватку артиллерии. Чтобы восполнить эту нехватку пушки даже закупались за границей: на севере Италии, Фландрии и Центральной Германии. В начале XVII века в Испании открыли несколько литейных предприятий. В 1611 г. заработала литейная в Севилье, делавшая бронзовые орудийные стволы. В 1622 г. открыли литейные мастерские в Льерганесе иод Сантандером, где отливали железные пушки. С 1630-х гг. эти два центра стали основными поставщиками испанской артиллерии. Еще один фрагмент картины штурма Пернамбуко. Испанский флагман дона Лопе де Осеса стоит на якоре, прикрывая высадку испанской пехоты. Фрагмент картины маслом «Освобождение острова Сан-Мартин» кисти Хуана де ли Корте. На среднем плане этой картины видно, как испанские галеоны и галеры оказывают артиллерийскую поддержку испанской пехоте, отражающей английский десант в районе Кадиса (1625). Картина маслом «Оборона Кадиса от англичан» кисти Франсиско де Сурбарана (1598–1664). Испанцы применяли орудия нескольких основных типов: каноны (canones), кулеврины (culebrinas), пушки, стреляющие каменными ядрами (pedreros), кованные пушки (bombardettas) и вертлюжные пушки (versos). Наиболее крупными и тяжелыми были каноны (canones). Они имели стволы меньшей относительной длины по сравнению с кулевринами. Кулеврины в свою очередь подразделялись на собственно кулеврины и более мелкие средние кулеврины (medio culebrinas). И те, и другие были длиннее и легче пушек, и даже крупнее canones de batir. Педреро — пушки, стреляющие каменными ядрами, — встречались очень редко уже к концу XVI в., себестоимость изготовления каменных ядер становилась слишком велика. Педреро были оружием ближнего боя, они имели короткий ствол и небольшую пороховую камеру. Их использовали для поражения живой силы противника на короткой дистанции. Хотя педреро встречались вплоть до 1620-х гг., их давно считали устаревшим типом оружия. Бомбардетты имели кованные казенники. Впервые они появились на испанских кораблях около 1400 г. Их дальнобойность была гораздо меньше, чем у литых пушек того же калибра, что объяснялось прорывом пороховых газов из казенника. Бомбардетты продолжали использовать вплоть до конца XVI в., но с королевских галеонов они исчезли в 1570-х гг. В большинстве инвентарных перечней 1580-х гг. бомбардетты числятся с пометкой «устаревшее оружие. Наконец, вертлюжные берсо (verso) представляли собой короткоствольное оружие ближнего боя. Берсо устанавливались на вертлюжных станках в отверстиях на бортовых поручнях. Они могли быть разного размера и типа, но чаще всего берсо стреляли фунтовым ядром. Встречались более крупные полуторафунтовые «двойные берсо» (verso doble), а также 2,5-фунтовые эсмерилы (esmeril). Все виды берсо были казнозарядными, благодаря чему отличались высокой практической скорострельностью. Берсо могли вести огонь ядрами и картечью. Испанские галеоны применялись не только в Атлантике и у побережья Америки, но и на Средиземном море. Картина маслом «Сражение с пиратами» Андриеса ван Эртнельта (1590–1652). Испанский галеон ведет бой с пиратскими галерами. Когда в 1985 г. охотник за сокровищами Мел Фишер обнаружил обломки галеона «Nuestra Senora tie Atocha», в трюмах галеона по-прежнему лежал груз серебряных слитков, причем слитки так и остались лежать как были уложены в 1622 г. Здесь 70-фунтовые слитки извлечены из воды, но уложены по той же схеме, что и на борту галеона. Ниже приведена таблица, в которой перечислены наиболее распространенные на испанских галеонах в 1570–1640 гг. типы пушек. Следует иметь в виду, что это средние цифры. На практике использовалась артиллерия самых разных калибров, каких-либо стандартов в этой области не существовало. Каждая пушка была в своем роде уникальным изделием. Каждая пушка фигурировала в списках отдельно, редко когда две пушки имели аналогичные характеристики. Массы в таблице даны в испанских фунтах (libras), все остальные величины даны в англосаксонских традиционных единицах. Галеон «San Mateo» в бою у Азорских островов, 1582 г. Галеон «San Juan Bautista», 1588 г. Галеон «San Felipe», 1629 г. Галеон «Santa Teresa» в сражении при Даунсе, 1639 г. Большинство источников, описывающих состав Непобедимой Армады, сообщают нам, что 22 галеона, участвовавших в походе 1588 г., имели разные размеры и водоизмещение. Восемь из них были водоизмещением от 500 до 600 испанских тонн и несли по 24 пушки. Восемь имели водоизмещение от 700 до 850 испанских тонн, их вооружение составляло от 30 до 40 пушек. Три галеона — гиганты водоизмещением более 1000 испанских тонн — несли по 50 пушек. Кроме того, три малых галеона водоизмещением от 250 до 350 испанских тонн имели вооружение по 20–24 пушек. В приведенные числа входят вообще все орудийные стволы, стоявшие на борту корабля, до двойных берсо включительно. В большинстве случаев простые берсо не считались за пушки, так как минимальным орудийным калибром был фальконет (falcon или falconeta) — 1–1,25 фунта. Если учесть, что вертлюжные двойные берсо составляли примерно четверть от всего корабельного вооружения, то каждый 500-тонный галеон нес примерно по 18 тяжелых пушек, а более крупный 750- тонный галеон — по 24–30 пушек.

Внутри корабля настилали несколько палуб, укладываемых на кницы. Трюм (bodega) находился между настилом над килем и нижней палубой (primera cubierta). При необходимости организовывались антресоли. Степс мачты представлял собой опорную конструкцию, удерживающую мачту. Затем укладывались палубы и внешний слой обшивки. Для крепления досок настилов использовались как деревянные нагели, так и железные гвозди. Гвозди забивались быстрее, но были менее надежны. Поэтому лучшие корпуса собирались с использованием и нагелей, и гвоздей, что обеспечивало как гибкость, так и продольную жесткость. На галеоне «Nucstra Senora de Atocha», построенном в Гаванне, подрядчик использовал только гвозди, чтобы ускорить работу и сэкономить деньги. В результате корпус галеона вышел чрезмерно жестким. Последовала судебная «яжба, которая продолжалась вплоть до 1622 года, когда галеон попал в ураган и утонул. Небольшой испанский галеон водоизмещением около 400 испанских тонн участвует в сражении при Фуэнхироле (1622). На носу стоят снайперы. Носовые пушки также ведут огонь по противнику. Типичный небольшой галеон начало XVII века. Видно, что фок- и грот-мачта стоят под углом. Такое расположение мачт характерно для галеонов. Картина маслом «Санта-Мария на якоре» кисти Андриеса ван Эртвельта. Толщина обшивки борта увеличивалась в направлении от планшира к килю. Обшивку корпуса конопатили пенькой, стараясь придать корпусу максимально возможную водонепроницаемость. Проконопаченные швы для надежности заливались смолой. В бассейне Карибского моря особенно большую проблему представляли древоточцы и другие паразиты. Для защиты от них подводную часть корпуса обшивали свинцовыми листами, укладываемыми на слой просмоленной парусины. Наконец, нижнюю часть борта покрывали слоем смеси из смолы и животного жира. Затем устанавливали мачты, а мастера-такелажники устанавливали километры такелажа. Последней деталью было рулевое перо, подвешиваемое на вертикальной оси к ахтерштевню. В отличие от поздних кораблей, на галеонах руль приводился в движение с помощью румпеля (сапа), выводимого на верхнюю палубу, где находился мосгик (puente). После установки такелажа, внутренних переборок, трапов и кабестанов, а также поднятия рангоутного дерева, галеон считался готовым. Строительство галеона обычно занимало два года. Испанский галеон в районе Пернамбуко, Бразилия, 1635 г. Фрагмент картины маслом «Освобождение острова Сан-Мартин» кисти Хуана дела Корте. Корабль поднял на грот-мачте королевский флагу а на бизань-мачте держит большой красный флаг со св. Георгием, Распятием и Вознесением. Один из испанских набросков орудийного лафета, датирован 1594 г. Это типичный двухколесный лафет того времени. Вертлюжные пушки (берсо), обнаруженные на месте крушения испанской эскадры в 1554 г. Три галеона затонули в районе Падре-Айленд у берегов Техаса. Берсо использовались в качестве противопехотного оружия. Их ставили на планшире полубака и полуюта. Кораблестроители получали плату за свою работу в три или четыре транша. Чаще всего выплаты производились во время подписания контракта, после завершения строительства каркаса, а также по завершению работ. Огромное количество судебных дел, лежащих в архивах, свидетельствует о том, что получить деньги за работу было непростым делом. Королевские чиновники следили за каждой фазой работ и проверяли все детали корабля на предмет соответствия их королевским указам. Разумеется, здесь было где разгуляться коррупции, поэтому король и первые чиновники время от времени лично проводили аудит, удостоверяясь в том, что принимаемые корабли полностью удовлетворяют предъявляемым к ним требованиям. Во время работ подрядчик за свой счет приобретал необходимые материалы и оплачивал работу мастеров, получая позднее полную компенсацию от казны. Но в целом кораблестроитель не оставался в накладе, особенно после принятия специальной программы поощрения, о которой мы уже говорили выше. Корона получала готовый корабль и дальше самостоятельно доукомплектовывала корабль всем тем, что не определялось в контракте. В числе прочего государство оснащало корабль артиллерией, навигационными инструментами, фонарями, шлюпкой (которую обычно буксировали за кормой, или держали подвешенной на шкафуте), а также множеством друг их деталей. Наконец, галеон украшался. Обычно на плоской корме изображался святой, в честь которого был назван корабль. Корма, нос, носовая фигура и другие детали золотились, если то позволяли средства. Бронзовая средняя кулеврина, обнаруженная на месте гибели испанского галеона «Санти-Маргарита», затонувшего в 1622 г. у островов Флорида-Кис. Четырехколесный лафет — неудачная современная поделка. Оригинальный лафет пушки был двухколесным. Грубая кованная железная вертлюжная пушка-берсо, обнаруженная на месте гибели галеона «Nuestra Senora de Atocha». Скорее всего эта берсо была не с затонувшего галеона. После крушения уцелевшие корабли эскадры отметили место гибели галеона буем, вместо якоря для которого использовали устаревшую берсо. Берсо обнаружили в 1985 г., она была обмотана цепью. Ниже представлены боеприпасы для более крупных пушек. Внутренние помещения корабля не окрашивались, тогда как верхнюю часть надводного борта обычно красили полосами разного цвета. Обычными цветами были черный и охра, но встречались также желтый, красный, синий и иногда белый. Флаги поднимали на всех мачтах. Обязательно поднимали королевский флаг, далее флаг флота, к которому принадлежал корабль, или флаг конкретного командующего флотом. Наконец, на корабль погружали запасы провианта. Окончательное оснащение корабля могло тянуться недели и даже месяцы. После этого корабль был полностью готов к походу и бою. Название корабельных палуб на галеонах следовала средневековой традиции крепостей. Термины трюм (bodega) и нижняя или орудийная палуба (primera cubierta) перешли на галеоны со старых типов испанских кораблей: нао и каравелл. Позади грот-мачты начинался ют. Ют назывался to Ida, что буквально означает «палатка», поскольку на старых кораблях на корме обычно находился тент. Другим названием юта было alcazar, то есть «крепость». В верхней части юта находилась каюта, которую называли toldilla («палаточка»). Ниже от шкафута и до кормы находилось отделение корабля, именуемое camarote. Здесь оборудовались каюты для офицеров. В носовой части корабля находился полубак (castillo). Термины castillo и alcazar свидетельствуют о том, что испанцы строили морское сражение не от артиллерии, а от абордажа. Высокие надстройки ухудшали мореходность корабля, делая его трудно управляемым при сильных ветрах, гак как парусность корпуса приводила к тому, что корабль сносило под ветер. В то же время галеоны нельзя назвать неуклюжими кораблями, как это иногда пытаются представить. По сравнению с нао и карраками галеоны имели отменные ходовые качества. Галеоны были просто красивы. Их высокие юты, довольно бесполезные на практике, придавали кораблям внушительный вид, делая их настоящими плавающими крепостями.